— Не берет? Ишь ты… Поляки — они хитрые. Да меня, брат, не перехитрить. Не хочешь добром бомбу иметь — силой заставлю мерзавца. Вот что… Не иначе, как подбросить надо, Хильдебранд.
— Как же это можно, ваше превосходительство? Это же нельзя…
— Ты, кажется, опять рассуждать вздумал? Я тебе велю, понял. Я знаю… Робашевский все равно максималист.
— Разве же я рассуждаю? Я не рассуждаю. Только как же это? Протокол же будет…
— Дурак! Я же и протокол составлять буду… Х-ха… Бомбы делать умеешь? Рассказывай! У тебя шурин молодой есть… Молодые все умеют. Чтоб к понедельнику готово было, слышишь? Домбровский, выдать ему четвертной билет в задаток! Справишься, Хильдебранд, — награду получишь. А рассуждать будешь — со свету сживу. То-то! Какие там еще дела на сегодня назначены? Пускай обед подают. Да вот еще, Хильдебранд. Материал для бомбы покупать будешь — фейерверк мне в подарок купи…
— Ну, идем в канцелярию, — говорил Домбровский растерявшемуся Хильдебранду. — Получай четвертной билет. Здесь вот распишись. Да не так, не так. «За овес для пожарных лошадей» — пиши. Ну вот… Займи трешку, Хильдебранд…
— Ах, какой вы странный, господин Домбровский. Какие я вам могу давать трешки!
— Вот как! Ну ладно, Хильдебранд… Попомнишь.
VЖандармский поручик был дома и пил с приятелем пиво.
— Ну и тоска, — говорил поручик. — Что это только за город такой? В карты даже, в тетку, не с кем сыграть.
— Это уж как есть, — отзывался приятель. — А только темное пиво здоровее. Темное пиво — оно мягчит.
— Предрассудок!
— Не скажите.
— Я вот только одного не понимаю. Почему собака всегда на задних лапках служит, а кошка не умеет? Васька, служи!
— Там, ваше благородие, пришли. Агент, говорит, Домбровский, черный такой.
— Ах, Домбровский! Здравствуй, Домбровский! Что скажешь?
— Так что, ваше благородие, бомба в городе…
— Да что ты? Неужели бомба? Это интересно.
— Так что, ваш-бродь, Хильдебранд готовит. Шурин его — извините — в Ровно даже за материалом ездил.
— Вот как… Скажите. Да ты выпей пива, Домбровский. Не стесняйся, еще выпей и рассказывай.
— В понедельник Робашевскому, ваш-бродь, подбрасывать будут. Ко вторничному обыску, значит, готовят.
— Ко вторничному? Вот как… Это интересно. Выпей-ка еще пива. Тебе темного? Так, во вторник, значит, бомбу отыскивать будем? Симпатично.
— Так точно. Покорнейше благодарю. Я светлого, ваше благородие. А только, в случае чего, так оно и теперь можно бомбу отыскать.
— Теперь? Это как же?
— А зачем нам, ваше благородие, ждать. У Хильдебранда бы и нашли. Бомба совсем готовая ведь. Как быть следует, в аккурате.
— А что ты думаешь, это идея. Прямо-таки идея! Тут тощища такая. П-шел, Васька. Молодец ты, Домбровский! Придумал ведь, а?
— Рад стараться, ваше высокоблагородие. За ваше здоровье.
VIНа суде Хильдебранд держался спокойно и с достоинством.
На вопрос: «Признаете ли вы себя виновным?» — он ответил коротким: «При чем тут?»
И, наклонившись к молодому защитнику, быстро зашептал:
— Что значит — виновен? Когда начальство велит, так исполняют. Они говорят — провокация. Вы думаете — это приятно, когда бьют по морде или когда нечего кушать? Это, я вам говорю, совсем неприятно, когда бьют по морде или когда нечего кушать…
— Хорошо, — сказал молодой адвокат. — Мы примем к сведению.
И только когда вынесли оправдательный приговор приставу, а Хильдебранда и его шурина приговорили к арестантским ротам, Хильдебранд съежился, потускнел и зашептал:
— Оригинально! Значит, мы же еще и виноваты? Ну… Так разве не факт, что таки да нужно «всеобщая, прямая, равная и тайная»?..
Читатель и писатель
— Мы этого знать не можем. А только вы по счету уплатить извольте!
— Видишь ли, голубчик. Я ведь признаю. Ты прав — надо заплатить. Все дело в сроке. Понимаешь?
Старый, уже много лет подающий надежды беллетрист Модернистов стоял возле мясистого приказчика в белом фартуке и с серьгой в ухе и, стараясь быть убедительным, объяснял ему:
— Понимаешь, голубчик, — двадцатого. Новый журнал возникает. Орган реальных мистиков — понимаешь? Я там двадцатого вот получу аванс, и мы того… рассчитаемся.
— Мы насчет реальных мистиков знать не можем. А только вы уж по счету сегодня прикажите получить.
— Убери ты его, — просил жену после получасовой беседы с приказчиком беллетрист Модернистов. — В кухню, что ли, его возьми. Мне надо писать, а он торчит в кабинете. Милая, убери!