— Боится, комариная душа!
Мало-помалу Комаров придвинулся к самому краю горы и вдруг внезапно поехал, нелепо взмахивая палками и поднимая то одну, то другую лыжу. Странно, что он все-таки достиг трамплина и, раскорячившись наподобие лягушки, шлепнулся в снег.
— Вот как! — подпрыгнули от удовольствия Радик и Женька, жадно глядя, как Комаров будет вставать и что у него станет с лыжами, потому что после такого полета любым лыжам — каюк!
Но Комаров не вставал. Он даже не шевелился, и одна лыжа у него торчала вверх.
Это было так страшно, что Радик и Женька, не сговариваясь, бросились вниз, увязая, падая и черпая валенками снег.
Они наклонились над Комаровым. Глаза у него были открыты, он ошалело глядел на Радика и Женьку, потом медленно улыбнулся:
— В-в-вот эт-то я п-падал! — с трудом проговорил он.
— Испугал же ты нас! — сказал Радик, переводя дух.
— Мы уж думали, ты разбился, — сказал Женька.
— Я… и раз-бился… т-только н-не с-совсем… — объяснил Комаров, продолжая лежать.
— Что же ты не встаешь?
— Мне н-надо помочь…
— Это я так…
— Давай руку!
Как и нужно было ожидать, одна лыжа переломилась пополам. Неопытный Комаров прикрепил их к валенкам наглухо, и, чтоб поднять пострадавшего, пришлось валенки снять. При этом оказалось, что у него слегка вывихнута ступня. Для бывалых людей такие вывихи составляли сущие пустяки. Женька придержал Комарова за плечи, а Радик так умело дернул ногу, что в ней что-то хрустнуло, а Комаров ойкнул.
— Ну, лучше? — осведомился лекарь. Больной неуверенно кивнул.
Затем, собрав остатки лыж и поддерживая ковыляющего Комарова под мышки, они полезли по сугробам в гору, часто останавливаясь, чтоб дать отдых ноге.
— Спа-сибо, что увидели… — сказал Комаров, очутившись наверху и заикаясь все меньше. — А то б так я и лежал… И не мог встать…
— Ладно, чего там… — смутился Радик и, чтобы Комар этого не заметил, грубо спросил:
— Какой же дурак так крепления делает?
— Я д-думал, что… чем крепче, тем лучше… Не соскочат… А то они у меня… соскакивают…
— Эх, ты… Ты б хоть кого из ребят взял.
— А я стеснялся, — просто объяснил Комаров. — Я хотел сначала один попрыгать. Если упаду, никто не увидит. И смеяться никто не будет, а то некоторые смеются…
— Это ты напрасно. Одному нельзя.
Радик и Женька хорошенько отряхнулись сами, выбили снег из валенок, отряхнули Комарова, и на душе у них повеселело.
Загудел гудок на фабрике. Двенадцать! Через полчаса начало уроков.
— Ты как, можешь идти? — спросил Комарова Радик.
— Могу. Спасибо.
— Ну уж ладно, пойдем мы тебя проводим!
— Да я ничего… Я уж почти… И заикаться, видимо, перестал.
— Это что! — сказал Женька. — Это даже и сравнить нельзя, как шлепнулся я позапрошлой зимой! С такого же трамплина. Какой-то гад возьми да и посыпь его золой! Я заикался тогда ровно целую неделю!
Они проводили Комарова до самого его дома, который оказался совсем близко.
— Значит, тут ты живешь? Ничего домик, — великодушно похвалил Женька. — Будем теперь знать.
Пока Комаров собирал свои учебники, Радик с Женькой поджидали его на улице.
— А ничего, оказывается, парень, этот самый Комар, — сказал Радик.
— Да… Я и не ожидал. Кататься не умеет, а все-таки не испугался, сам съехал.
В школу они явились втроем.
Хороший конец
Развеселившиеся немного Радик и Женька совсем сникли, как только в класс вошла Анна Ефимовна.
Положив на стол журнал, она сняла очки и оглядела ребят:
— Прямо-таки исключительно редкий случай: все на месте, даже Крюков. Надо это где-нибудь записать…
Тут Радик встал и, чувствуя, как быстро и сильно краснеют щеки и уши, подошел к столу и положил перед Анной Ефимовной вчерашнюю справку из поликлиники.
Анна Ефимовна взяла ее и близко поднесла глазам:
— Что это такое?
— Это справка… насчет… ну, что мы сделали… этот самый… ну, укол…
В классе воцарилась небывалая тишина, даже Крюкое перестал шуршать чем-то под партой и во все глаза уста вился на учительницу, приготовившись либо захохотать, либо отпустить подходящее замечание.
— А зачем мне справка? — подняла брови Аний Ефимовна. — Я и так вам верю, не нужна мне ваша справка. Вы же хорошие мальчики. Вы же не позволите…
— Тогда мы не сделали… — сказал Радик так же решительно, как летом прыгал с вышки в речку. — Вот… когда вы нас посылали…