Раз приходил, осторожно ступая по снегу и после каждого шага брезгливо отряхивая лапы, кот. Распугав птиц, он обследовал столы и поспешно побежал домой — наверно, у него мерзли лапы.
Гриша и Павлик сидели в уютной голубой пещере, вырытой в сугробе, и сквозь специально сделанную щель наблюдали: столовая была хорошо видна.
Кроме постоянных воробьев, которые наклевались гречневой каши и теперь, вереща изо всех сил, бестолково скакали по веткам, в столовой было еще много разных птиц.
Гриша и Павлик любовались и радовались:
— Смотри, смотри! Вон еще снегирь! Еще больше, чем тот… да?
— А синиц-то одна, две, три, четыре, — старательно загибал пальцы Гриша, но сосчитать не мог, так как в школу еще не ходил и умел считать только до десяти, а синиц было больше.
— А шумят! Это они рады и разговаривают, верно? Вот бы узнать, о чем они разговаривают!
— Я знаю, — сказал Гриша, — они разговаривают: «Хорошая столовая?» — «Хорошая». — «И кто ее только сделал?» — «Не знаю». — «Надо полететь другим сказать».
— Верно, — восторженно подхватывал Павлик. — Полетят и, если какую другую птицу увидят, скажут: «Есть хочешь?» А она скажет: «Хочу». А те скажут: «Ну, полетим в столовую». — «А где столовая?» А столовая-то здесь!
— Павлик, смотри, — Сережка…
И в самом деле: через огород, проваливаясь выше колен в снег и метя его полами пальто, шел Сережка.
Выбравшись на полянку, Сережка остановился. Глядя на столовую, он шмыгал красным от холода носом, тер его варежкой.
Так стоял он долго и все смотрел, смотрел…
Потом повернулся, торопливо затопал по своим следам обратно и тяжело перевалился через плетень.
— Он, наверное, сломать хочет! — схватил Павлик Гришу за рукав.
— Не сломает, — сказал Гриша. — А мы-то? Дадим, что ли?
Скоро Сережка появился опять. Он тащил сноп конопли, такой большой, что едва обхватывал руками. Отдуваясь, свалил его на полянке.
— Сережка! — тихо позвали Гриша и Павлик. Сережка вздрогнул, обернулся, посмотрел по сторонам.
Гриша и Павлик не вытерпели и захихикали:
— Сережка, ты что делаешь?
Тут уж Сережка увидел в щели Гришины и Павликовы глаза и, как ни в чем не бывало, сказал басом:
— А, вон вы где. А я думаю — кто? Это — конопля. Щеглам. Они хлеб не клюют. Конопляные зерна любят.
— Лезь к нам, Сережка!
— Ладно, — сказал Сережка. — Вместе будем играть, ага?
ШМЕЛИНАЯ ПАСЕКА
Чемоданы, еще не открытые, стояли в передней. Бабушка радостно охала. Мама сидела на стуле, не успев снять измятый в вагоне пыльник. А Толя уже бежал по саду.
В конце сада был высокий забор. В заборе — скрытая кустами сирени дыра. За дырой — другой сад. Там жил Юрик, самый лучший Толин друг. Толя с мамой целый месяц были в Крыму, а Юрик жил дома, скучал, писал Толе письма и просил скорее приезжать.
Дыра была по-прежнему на месте. Никто ее не заколотил. Только сирень разрослась гуще. Толя лег на живот, пролез в соседний сад, встал, стряхивая с себя налипшие травинки и комочки земли, и увидел Юрика.
В зарослях черемухи и сирени скрылась маленькая лужайка. Никто про нее не знал, кроме Толи и Юрика. Они всегда там играли. Это была очень уютная лужайка, вся в желтых одуванчиках и беленьких кашках.
Юрик сидел на корточках спиной к Толе и что-то делал.
— Юрик! — крикнул Толя.
Юрик оглянулся, вскочил и, улыбаясь все шире и радостнее, шагнул к Толе:
— А… Приехал? Как здорово, а? Уж приехал! А я тебя и не ждал так скоро! Здорово, а?
Дома Толю ждал запертый на замок желтенький чемоданчик, а в нем хранились несметные сокровища, собранные в Крыму: отполированные морем разноцветные камешки, удивительные ракушки, кипарисовые шишки, засушенные мухи-цикады с крыльями как из жести, сухая змеиная шкура, которую Толе посчастливилось найти во время экскурсии в горы и с огромными трудностями сохранить и спрятать от мамы в чемодане. Была еще плетеная корзиночка с фруктами, которую Толя всю дорогу держал на коленях. Она предназначалась в подарок Юрику.
А в эту минуту Толя забыл обо всем и смотрел мимо Юрика, разинув от удивления рот.
Было чему удивляться!
Часть лужайки была расчищена от травы, выровнена, посыпана песком и огорожена крошечным заборчиком из выстроганных планок. Заборчик был как настоящий, только маленький. Даже маленькая калитка привешена на маленьких петлях. И закрывалась она на маленький засов. Заборчик огораживал четыре маленьких улья, тоже как настоящие — на ножках, с покатыми крышами и летками.