Выбрать главу

— Да! Иван показывал нам эту пародию в учительской… — учителя хихикнули, — по многочисленным просьбам педколлектива.

— А-а-а…

— Я выходила! — упреждая вопрос Пинтусевича-старшего торопливо сказала химичка. — У меня заболел желудок. А но-шпу я забыла дома. А в медпункте как назло никого не было…

— Мы это уже слышали, — сказала Нина Ивановна. — А на физкультуре?

— Я не хожу на физкультуру, — оскорблено сказала химичка.

Педагоги посмотрели на неё. Она покраснела и пересела на второй ряд.

— А что на физкультуре? — деревянным голосом спросил Волемир Мефодьевич.

— Бежали три километра и ваш сын крикнул "Кто последний — тот козел". Всё бы ничего, но физкультурник тоже побежал! В его-то возрасте!

Учителя снова хихикнули.

— И что?

— И всё! Прибежал последним! А фамилия у него Сайгаков! Каково?

— А что он играл на новогоднем концерте? Вы знаете, что он играл на новогоднем концерте?

— Что? — механически спросил Пинтусевич.

— Эминема! На скрипке! — гневно сказала Нина Ивановна. — И что самое страшное — ему подпевали! Старшеклассники!

— Какой ужас, — сказал Волемир Мефодьевич. — Кто это?

— Легендарный рэпер, — сказала англичанка.

Пинтусевич-старший напрягся, пытаясь соответствовать, и сказал:

— Вау.

Англичанка встрепенулась и быстро глянула на Волемира Мефодьевича.

— Алла Петровна, кстати, тоже подпевала! — с укоризной глядя на Пинтусевича, пресекла её классная руководительница.

Англичанка густо покраснела и сказала:

— У Эминема было очень тяжелое детство. И он симпатичный

Последнее предложение — почти шепотом. Затем, роняя, поднимая и снова роняя какие-то мелкие предметы, молча села рядом с химичкой.

Домой Пинтусевич вернулся задумчивый. Спал плохо, а утром встал, с твердым решением сходить в музыкальную школу.

— Как хорошо, что вы к нам пришли!

Сама по себе фраза была хороша. Волемиру Мефодьевичу не понравились интонации. Было в них что-то каннибальское.

— Мы все понимаем, — сказала Эмма Аскольдовна, и в голове Пинтусевича-старшего началось что-то вроде гудения. Перед щелчком. — У мальчика неблагоприятные гены.

Бамц! Да что ж такое-то, подумал Пинтусевич.

— Но пустить дело на самотек было преступлением со стороны педагогического коллектива. Иван, безусловно, талантлив. Но при этом он совершенно, совершенно неорганизован. То, что он позволяет себе на переменах… — Эмма Аскольдовна вдруг хихикнула, но тут же усилием воли вернула на лицо серьезное выражение. — А еще ваш сын придумал игру. Называется "Музыкальный ринг". Скрипка — инструмент серьезный, и играть на нем сидя верхом на товарище, который в этот момент старается сбить кого-то с ног — это… это кощунство! И потом это элементарно нечестно! У Вани скрипка, а у Федечки Зотова — контрабас. А у кого-то вообще — жмуровой барабан. Я тысячу раз говорила коллегам, что подобное дифференцирование делает саму идею тотализатора абсурдной! Но двести баксов, простите, долларов США мне уже никто не вернет!

Тут Эмма Аскольдовна почувствовала, что увлеклась и замолчала. Пинтусевич молча ждал продолжения. В голове у него было пусто. Даже гудения — того, что перед щелчком — не было. Видимо, привыкаю подумал Волемир Мефодьевич.

— В общем, Иван вопиюще несерьёзен. Я бы поняла, если бы у Ивана была какая-то генная предрасположенность, если бы его предки были, к примеру, ну я не знаю… Клоуны, что ли.

Бамц! Всё-таки еще не привык, подумал Волемир Мефодиевич.

— Но ведь вы серьезный человек, руководитель, — продолжала Эмма Аскольдовна. — А Иван?

— Что Иван? — спросил Пинтусевич, испытывая сильное желание увидеть сына.

— Да одно то, как он держит скрипку, — Эмма Аскольдовна приосанилась, — способно довести интеллигентного человека до…

— Оргазма, — неожиданно для себя брякнул Волемир Мефодьевич.

Слово это повисло между и тихо растаяло, оставив после себя неприятный душок.

— Что ж, — сухо сказала Эмма Аскольдовна. — Мне кажется, я начинаю понимать. Вот и обнажился ваш нравственный стержень, господин Пинтусевич.

— Папа, ты чего, — сказал Иван Пинтусевич, заметно нервничая. Повод был — не каждый день отец молча разглядывает тебя в течение получаса.

— Иван, — сказал наконец Пинтусевич-старший, — Сыграй мне на скрипке.

Младший Пинтусевич обалдело вышел и минуту спустя вернулся со скрипкой. Встал. Прижал скрипку к щеке, тряхнул кудрявой головой и заиграл. Минуту Волемир Мефодьевич слушал молча, а потом спросил: