— Дебилы, — ласково сказал Роман. — Бомжей здесь нет, вот что. Редко-редко забредет кто. А так уж года три я их тут не вижу.
И вот тут Тоха напрягся.
— Да как-то сразу в голове моей связалось. Бомжи и Ванк. Ванк и бомжи.
Ванк — это второе прозвище Свана, не очень им любимое. По причине похожести на «Ванёк».
Я допиваю бутылку и ставлю её на крышу. Плоская крыша с мягкой кровлей. Сейчас таких в городе практически не осталось. Все пятиэтажки перекрывают шифером, а то и вовсе сооружают мансарды.
Тоха тут же пинает бутылку. Не сильно, но вполне достаточно для того, чтобы она упала и покатилась. Так мы стоим и смотрим, как она катится к краю. Бутылка докатывается до края и исчезает.
— А если кому-нить на голову? — спрашиваю я.
— Если единственное, что человеку мешает жить, так это бутылка из-под коньяка, упавшая на голову… — говорит было Тоха.
И тут снизу начинают орать.
Когда мы вышли от Ромки, Тоха сразу потащил меня к Тонхоноичу.
— Дьябл, да ты обалдел совсем.
Как видите, я пытался возражать. Краешком сознания я понимал, что двум пьяным очкарикам заявляться в Октябрьский ОВД в первом часу ночи — не лучшая идея. Но Тоха был неумолим как паровой каток.
— Счас или никогда, — пыхтел он и тащил меня за руку вперед по синусоиде. — Куй железо, пока молод. Вини, види, пух!
В общем, он меня убедил, что идти к Андрюхе надо. Потом я его убедил, что мы идём не в ту сторону. Мы развернулись на сто восемьдесят градусов и пошли в отделение. Самое смешное, что никому из нас не пришла в голову мысль идти к Андрюхе домой. Мы были уверены, что он в ОВД. С усталым и добрым лицом сторожит наш порядок и с нетерпением ждёт наших смутных подозрений касательно Свана.
Оперативный дежурный не сразу понял, чего хотят от него два очкарика. Как-то не вязались у него в голове наше игривое «Тонхоноич» и образ старшего лейтенанта милиции А.Тонхоноева. В конце концов, он попытался нас оштрафовать на пятьсот рублей. Почему именно на пятьсот? Этого я не знаю до сих пор.
— Без проблем, — бодро сказал Тоха. — Ща всё решим. Деньги есть?
— Нету, — сказал я искренне.
— А у тебя? — обратился Тоха к сержанту, сидевшему в дежурке за пультом.
Тонхоноич забрал нас через два часа и увел домой, благо жил неподалеку.
— Скажите пожалуйста, — бурчал он, пока мы шли по ночному городу. — Забаву нашли. Делать мне нечего, как в три часа ночи с каталажки вас вытаскивать.
Мы помалкивали, чувствуя себя не совсем правыми.
И лишь полчаса спустя, когда мы сидели и пили чай, Тоха не выдержал.
— И чего там с бомжами?
— Какими бомжами? — Андрей вопроса не понял.
— Ну мудак там ходил. — Мне казалось, что после моей реплики всё станет предельно ясно.
Андрей посмотрел на меня и решил сделать вид, что не услышал.
— С бомжами как обычно, подняли три трупа.
— Да не про трупы. Мы про живых. Которые жаловались. — Тоха, когда пьяный, бывает очень настойчив.
— А-а. Да фигня эти бомжи. Ну, походили по району, поспрашивали. Это ж народ такой, толком сказать ничего не могут. Единственное, что понял — перестал он к ним ходить.
— Разлюбил, значит, — сказал я.
— А вот трупы интересные, — сказал Тонхоноич, игнорируя мой тонкий юмор. И замолчал.
— И чего в них интересного? — спросил Тоха.
— У них раны, — сказал Тонхоноич.
— У трупов раны, — мечтательно сказал Тоха. — Это же так необычно.
— Короче. Идите спать! — похоже, мы всерьёз его достали.
Мы пошли спать.
У кого-то может сложиться впечатление, что в этот год мы только и делали, что бухали и отслеживали Свана. Это не совсем так. Вернее, это совсем не так. Я в тот период активно ухаживал за Ольгой, Тоха вовсю зарабатывал репутацию бешеного креативщика, а команда наша пёрла победным маршем по полям Первой лиги. Просто, как позже выяснилось, это было не главное.
Совсем не главное.
Трупы действительно оказались интересные. Это нам Тонхоноич на утро рассказал, когда подобрел. Настолько интересные, что мы с Тохой, дружненько отзвонившись на свои работы, пошли к нему, в Октябрьский ОВД. Я уже не помню, как точно звучали эти формулировки, хотя потратил часа три, прилежно переписывая избранные места из различных заключений.
Если коротко, то раны эти выглядели… Понятнее всех нам объяснил это Шах, наш друг, фельдшер скорой и добродушный циник. Если бы у них из спины росла лишняя пара рук, сказал он, и её бы отрезали, это бы выглядело точно так же. Вот.
Ушли мы от Тонхоноича в обед. Чувствовал я себя препаршиво. Но не из-за этих трупных подробностей.