Первое, что пришло в Венькину голову, когда он увидел столь потрясающую картину — это немедленно бежать куда-нибудь подальше. Он беспокойно стрельнул глазами влево-вправо и остался сидеть: нигде ни одного свободного места.
Венька даже застонал:
«Вот не везет! Сначала Юрий Петрович, потом эти. Сиди теперь, словно дурак, и не поболей как следует: не крикни, не свистни, не топни…»
Венька больше не оглядывался, чтобы его не узнали и, что еще хуже, не заговорили с ним. Он вжал голову в плечи и смотрел, не отрываясь, на зеленое поле. А за спиной весело переговаривались, звонко смеялась Нинуся, отчего-то сердилась завуч.
— Если бы мне неделю назад кто-нибудь сказал, что я пойду на футбол, я бы сочла за оскорбление. И вот сижу… Какой позор!
Почему позор — Венька не понял. Да и некогда было — на поле вышли игроки. Венька жадно рыскал глазами: где Пека? Где знаменитый мастер спорта? Но все футболисты, казалось, были одинаковые и самые обыкновенные. «Неужели Козерог обманул? — подумал Венька. — Ну, погоди же!»
И только он подумал так, как раздался голос Нинуси, веселый и радостный:
— А вон и наш Юрий Петрович!
— Где, где? — заоглядывалась завуч.
Венька тоже завертел головой: где! Только еще не хватало здесь Юрия Петровича, чтобы совсем испортить настроение.
— Убейте, не вижу, — досадливо произнесла завуч.
— Да вот он, в центре поля. Десятый номер.
Венька глянул на поле и ахнул: точно! Он! Юрий Петрович!
И в спортивной форме «Буревестника»! А на спине огромная десятка. Что за чудо! Не снится ли Веньке такое?
Нет, не снится. Вот раздался свисток судьи и Юрий Петрович первым пнул мяч — игра началась.
— Боже мой, — простонала за спиной завуч. — Директор!.. В трусиках!.. На глазах сотен людей!.. И школьников… Лучше бы теннис, или что там еще, а то — футбол!
Нина Алексеевна засмеялась, а потом сказала:
— Очень хорошо. Мне надоели директора, от которых пахнет валокордином.
А игра разгоралась. Венька неотрывно следил за Юрием Петровичем, забыв на время про Козерога и его знаменитого Пеку. Динамовцы, которые всегда выигрывали у «Буревестника», и сейчас крепко давили на него. Вратарь уже дважды спасал ворота, но гол назревал. Венька это чувствовал с тревогой. И не зря чувствовал: динамовцы быстро и красиво провели мяч к самой штрафной площадке, удар — гол!
Половина стадиона вскочила на ноги, заорала, засвистела, замахала руками, шляпами, косынками.
Венька облизнул сухие губы, выдавил хрипло:
— Гады…
Динамовцы, окрыленные успехом, снова ринулись к воротам «Буревестника». Венька даже глаза закрыл: сейчас вобьют еще штуку. Но динамовские болельщики почему-то молчали, и Венька осторожно открыл глаза. То, что он увидел на поле, ошеломило его радостно: Юрий Петрович стремительно гнал мяч к воротам динамовцев, здорово отставших от него. Два защитника, словно тигры, бросились к нему, чтобы преградить дорогу, но Юрий Петрович удачно обошел одного, потом ловко обманул другого и с ходу, чтобы не помешали набегавшие футболисты, ударил по мячу. Тот описал крутую дугу и, как бомба, влетел в сетку. Вратарь даже не шевельнулся, думал, наверное, что мяч пройдет за штангой.
Над стадионом поднялся невообразимый рев — торжествовали болельщики «Буревестника». Венька тоже было заорал, да вовремя вспомнил про завуча и лишь хватил кулаком по сиденью.
«Молодец, Юрий Петрович! Настоящий молодец! Не гол — конфета. Проглотили — не поморщились».
Он украдкой оглянулся: что там учителя! Они яростно хлопали в ладоши. Нинуся тоже. Она разрумянилась, улыбка — все зубы напоказ. Только завуч не хлопала: она заткнула пальцами уши, сморщилась, будто глотнула уксуса.
— Безобразие! Из-за какого-то мячика такой гвалт. Ладно — дети. Им простительно. Но ведь взрослые люди!.. Честное слово, какое-то безумие.
«Ну и ну, — сказал сам себе Венька. — Что за странная тетка: такой футбол, а она…»
Первый тайм, как ни старались динамовцы, остался ничейным: один-один. Венька, очень довольный результатом, пошел малость промяться.
Только спустился с трибуны, навстречу Козерог, красный, как помидор, от возбуждения.
— Ну, как Пека?! — Еще издали закричал он. — Силен, а? Экстра-класс!
— Не видел я никакого Пеки. Брехун ты собачий.