— Я попросилась ненадолго. Ты же знаешь, еще рано для посещений. Зайду после обеда, или к вечеру ближе, — пообещала она.
— Хорошо, — ответил Антон. — Только сначала набери меня, а-то вдруг выпишут.
И в этот момент дверь палаты отворилась, и в палату заглянула полненькая женщина, чьи седые волосы выбивались из-под белой косынки:
— Завтрак!
Лишний раз этим больным режим предписывал не вставать. Каждый потянулся за припрятанной посудой. Усаживаясь на кровати, они протягивали тарелки, в которые женщина накладывала горячую кашу. Оксанкин пациент, как про себя прозвал Антон своего несчастного соседа по палате, проснулся от шума и теперь оглядывался с рассеянным видом.
— Ксюх!.. — тихо позвал Антон подругу.
То ли в его голосе было что-то, заставившее девушку насторожиться, то ли непростительная неприязнь к белым халатам дала о себе знать, но Оксана быстро поняла, что произойдет, если она не вмешается, поэтому встала и как можно спокойнее спросила:
— А ему?
Женщина в халате — Оксана все гадала: медсестра или повариха — обернулась и, скользнув взглядом сначала по девушке, потом по безучастному лицу и пустой, не считая двух стеклянных ампул, тумбочке обойденного ею больного, буркнула:
— Посуды нет.
Решив, что дала исчерпывающий ответ, женщина собралась уйти, но девушка так просто не отступила:
— Так принесите из столовой!
Мужчины отставили тарелки и с любопытством наблюдали: что же будет дальше.
— Вот еще! — снова буркнула женщина. — Так у нас всю посуду разворуют!
Оксана возмущенно открыла рот, еще не зная, чем ответить на подобное заявление, когда Антон тихо позвал ее:
— На, — он протянул свою пустую тарелку.
— Я эту кашу все равно не ем, — объяснял потом Антон, отчего-то смущаясь. — Да и мне мама скоро еду принесет.
Тем временем "Оксанкин пациент" уже держал ложку в слабых руках, упрямо отказываясь от помощи, и благодарно, и вместе с тем недоверчиво, поглядывал на девушку и на ее друга. Остальные ели молча. Либо Оксане показалось, либо им снова было стыдно.
Вечером Антон позвонил сам. Сперва сообщил, что его уже выписали, а потом вдруг возмущенно затараторил в трубку:
— Слушай, Ксюх, ты представляешь, его тоже выписывают! Не знаю, мне кажется, он еще не совсем здоров, но доктор сказал, что завтра после обеда… Мы всей палатой уговаривали — не помогло. У него сегодня осложнение было. Не знаю, серьезно там или нет, но выписывать его, мне кажется, рановато…
Пасмурным, холодным утром Оксана подошла к зданию больницы. Ее нога уже встала на ступеньку, когда хриплый, незнакомый голос окликнул ее со спины:
— Девушка…
Она обернулась.
На нее смотрел человек, в котором она не сразу узнала того больного. Просто не ожидала увидеть его на улице. С заросшего густой, давно не бритой щетиной лица на нее недоверчиво и, пожалуй, даже робко смотрели светлые глаза, слезящиеся, с покрасневшими белками.
— Простите, вас, кажется, Оксаной зовут?
Девушка кивнула. Она заметила и сузившиеся от сильной боли зрачки, и прижатую к животу руку, и напряженную позу. Свободной рукой человек держался за стенку.
— Простите, пожалуйста, но вы… — последовала короткая пауза, во время которой человек перевел дыхание, так, словно собирал не только оставшиеся силы, но и решимость. — Не могли бы вы купить мне анальгин… — и поспешно добавил: — Только одну пластинку! Пожалуйста…
Оксана кивнула. Через минуты две девушка вышла из здания с пластинкой анальгина и бутылкой минералки. Человек взял таблетки и воду. Руки его дрожали, пока он выколупывал таблетку, а потом открывал крышку пластиковой бутылки. Проглотив одну таблетку, человек подождал немного, меньше минуты, и принялся судорожно доставать еще. Стряхнув с себя оцепенение, Оксана произнесла:
— Не надо.
Человек оглянулся. На лице его была написана мука, боль, которую хотелось поскорее заглушить.
— Не надо, — повторила Оксана, и пояснила: — Таблетка скоро подействует, а пить сразу много — вредно.
Она не знала точно, сколько это — много. Быть может, ему как раз мало будет одной таблетки? Человек колебался недолго. Два белых кругляшка лежали на его ладони, один из них человек все-таки забросил себе в рот, второй опустил в карман старых спортивных штанов и присел на ступеньку лестницы. Ждать…
И только теперь Оксана обратила внимание на его одежду. Казалось, будто его одели в вещи разных и по размерам, и по вкусам людей. Старенькие, кое-где поштопанные теплые штаны, из-под которых выглядывали большие, явно не по размеру, ботинки, свитер, тоже не новый, но чистый, аккуратный, а под ним, кажется, еще один. Поверх всего спортивная курточка с пропалинкой от сигареты на левом рукаве… "Не иначе как всей палатой одевали" — подумала Оксана, и на душе стало немного теплее — не остались все-таки безразличными, вступились. А как заступничество не помогло — так хоть одели.