В холле клиники на первом этаже было прохладно и на удивление безлюдно. Сабрина осмотрелась по сторонам, не щурясь более от яркого солнца. В центре за стойкой ресепшн сидела медсестра средних лет с четкими каштановыми кудрями, смело выглядывающими из-под чепчика. Вид у нее был норовистый, и Сабрина слегка поежилась. Она уже опасалась эту женщину. Брайан вошел вслед за сестрой, шумя колесиками чемодана. Он прошел к стойке. Бросил взгляд на стоящего тенью в углу охранника в строгой форме. Сабрина сделала шаг назад и спряталась за плечом брата. Как она всегда привыкла это делать. На ее лице отражались внутренние сомнения. Сабрина никак не могла решить, принять ей безразлично-снисходительно-наплевательское выражение лица или испуганно-робкое. Так и не определившись, она как можно ближе встала к Брайану. Одно его присутствие рядом успокаивало. Оба они не мыслили своего раздельного существования. Оба они не могли представить, что один сейчас уйдет, а другой останется. И никто не знает, увидятся ли они вновь.
И хотя медсестра была загипнотизирована их появлением, подобными сентиментальными чувствами она не терзалась. И Сабрина не знала, хочет ли она за это разнести ей голову или расчленить на маленькие кусочки. Нельзя быть равнодушным. Никак нельзя.
– Добрый день! – наконец, очнулась женщина за стойкой.
– Добрый, – эхом отозвался Брайан.
Сабрина вызывающе молчала. Руки в карманах. Лен холодил ее ноги. И она сосредоточилась на этом ощущении. Но, даже опустив голову и рассматривая гладкую зеркальную плитку на полу, огромными квадратами устремляющуюся вдаль, она знала, что сейчас медсестра остановила на ней свой тяжелый изначально осуждающий взгляд.
– Наша фамилия Фэйн, – обратился к ней Брайан. – Сегодня мы заезжаем.
– Вы оба? – сердито спросила женщина.
– Только моя сестра, – ответил он.
Сабрина подняла голову. Она и медсестра встретились взглядами. Воздух между ними, казалось, окаменел. Брайан бы не решился пересечь ладонью линию огня.
– Я могу получить ключи от своей комнаты? – холодно произнесла Сабрина, не спуская с медсестры глаз.
Тон ее превосходно отражал отношение к «женщине со стальными бигуди», как она ее уже прозвала про себя. И женщина со стальными бигуди начала закипать в ответ на этот тон. Ее определенно выводила из себя эта самоуверенная девица.
– Вам придется подождать! – со всей возможной язвительностью сообщила она.
– Без проблем! – согласилась Сабрина и запрыгнула на стойку ресепшена. Поудобнее устроившись там, она начала весело болтать ногами. Брайан посмотрел на нее, и взгляд его совершенно инстинктивно потеплел, а губы тронула нежная едва заметная улыбка.
У медсестры же дыхание перехватило от такой наглости. А глаза ее неумолимо поползли на лоб. Охранник в дальнем углу зашевелился. Но когда он приблизился, чтобы заговорить с Сабриной, на пути у него встал Брайан. Тончайшая хлопковая ткань рубашки на его груди и мускулистых руках угрожающе натянулась. Брайан спокойно смотрел на охранника сверху вниз, не делая больше ни одного движения. Но одного его вида, говорящего, что он до последнего будет защищать свою сестру, было достаточно.
– В нашей клинике предусмотрены кресла и стулья для ожидания, – произнес охранник, стараясь, чтобы его голос звучал как можно увереннее.
Брайан не двинулся с места. Массивный чемодан на колесиках смотрелся дамской сумочкой рядом с ним. Сабрина подмигнула потерявшей дар речи медсестре, отчего рот той еще больше раскрылся.
– Может быть, ключи? – спросила она опешившую женщину.
– Немедленно отсюда слезьте! – взвизгнула та и вскочила со своего кресла. Кудри в ее прическе остались неподвижны. Они были намертво закреплены лаком.
Сабрина безразлично пожала плечами, как бы говоря, что ничем не может помочь. Не хочешь как хочешь.
– Что здесь происходит? – вдруг раздался позади них негромкий ровный женский голос.
Медсестра молча выпрямилась, охранник вздрогнул, Сабрина и Брайан повернулись на звук голоса и увидели ее. Женщина появилась в другом конце холла, и ее силуэт в белом халате сливался с сумраком коридора, из которого она выходила, и одновременно выделялся на его фоне. Она выглядела хрупкой, почти просвечивающей, трогательной и очень уставшей, но больше всего трогательной. Как ребенок, как маленькая девочка. И при всем при этом очень взрослой. Изначально взрослой, будто бы она никогда и не была ребенком.