— Мирикэ в клетку ко львам? — директор потрясен, возмущен.
— Но это же повышение в должности. В его возрасте самая пора выдвинуться. Да он вообще никогда не отказывался от поручений.
— От этого откажется. Какой же безумец решится войти в клетку к зверям? У него жена, дети.
— Не откажется. Ты, как директор, не возражаешь?
— А это кого-нибудь интересует?
— Я должен сообщить наверх о твоей позиции, Джил.
— Нет, не возражаю. Я просто не могу согласиться.
— А если Мирикэ сам захочет? Давай его вызовем?
Директор поднимает трубку и просит вызвать Мирикэ. Потом садится за стол и сокрушенно говорит:
— Одним ударом теряю два номера — со львами и голубями.
— Ничего. Подумаешь, номером меньше…
— Неправда. За свои деньги зритель хочет дрессированных зверей, волнений, переживаний…
— Какой ты наивный, Джил. Пусть клоуны его развлекают. Народ желает смеяться. Любая глупость вызывает у него восторг.
Входит слегка напуганный Мирикэ и робко приближается к столу. Инспектор здоровается с ним, дружески хлопает его по плечу и даже берет впервые под руку. Говорит он с ним тепло, как равный с равным:
— Как дела, товарищ Мирикэ?
— Стараюсь. Всегда на посту.
— Работа продвигается?
— Конечно. Я только что доложил товарищу директору, что подготовил смешанный номер, такого еще в мире не было.
— Оставь это. У нас есть к тебе важный разговор. Человек ты молодой, талантливый, энергичный. Как бы ты отнесся, если бы получил особое задание?
— Я всегда старался… все, что в моих силах…
— Речь идет о повышении по службе.
— Премного благодарен, господин инспектор. Я ничего такого не просил, но уж коли надо, с большим удовольствием. С удовольствием, — повторяет Мирикэ, задыхаясь от волнения.
— Что я говорил? — обращается инспектор к директору. — Это же настоящий человек.
— Мирикэ, не спеши с ответом, — задумчиво произносит директор.
— С сегодняшнего дня, — продолжает инспектор, — ты назначаешься дрессировщиком львов и тигров…
— Льв… — Мирикэ начинает дрожать и мешком опускается на стул.
— Тоже смешанный номер, — улыбается инспектор. — Ты же об этом мечтал.
— Вы это серьезно? Нет, вы серьезно? — почти угрожающе цедит тот сквозь зубы.
— Ну, что скажешь?
— Не знаю, что и сказать…
— Отказываешься от повышения?
— Нет, не отказываюсь.
— Ты что, уже работал со львами и тиграми? — вмешивается директор.
— Никогда. Да я их видеть не могу.
— Ты молод, талантлив, — настаивает инспектор, — решителен, уверен в себе. У тебя шанс стать знаменитым. Мне приятно, что именно я тебя выдвинул.
— Мирикэ, настоящего дрессировщика сожрали львы и тигры, — выпаливает директор. — Помни об этом.
— Я помню. Но раз надо, я согласен.
Тут раздается львиный рык. Все застывают. Первым приходит в себя инспектор, он изображает бодрую улыбку. Мирикэ между тем в ужасе закрывает глаза и делается совсем маленьким на своем стуле.
— Львы теперь сыты, можешь работать спокойно, — говорит инспектор.
— Мне кажется, я еще не созрел, — лепечет Мирикэ. — Не созрел для такого повышения.
— Ничего, львы тоже молодые. Четырех-пятигодовалые. В сущности, они еще львята.
— Трудное это дело.
— Позволь дать тебе несколько советов: смело входи к ним, требуй от них работы, дисциплины, они решат, что ты настоящий дрессировщик, и покорятся. Не забывай, Мирикэ, труд создал человека.
— Не для того же, чтоб его львы сожрали, — замечает Мирикэ.
— Мы тебе предлагаем повышение. Ты что — отказываешься?
— Нет.
— Отчего же ты не отказываешься, Мирикэ? — спрашивает опять директор.
— Не знаю.
— Стало быть, согласен, — улыбается инспектор.
— А подумать можно?
— Подумать? Это в наш-то век? Брось, Мирикэ. Где взять время на обдумывание?
Опять раздается львиный рык. На этот раз он еще более устрашающий.
— Слышишь, Мирикэ? — замечает директор. — Они тебя зовут…
— Ничего, мы будем рядом, — заверяет инспектор.
— Разумеется, только не в клетке, — уточняет Мирикэ.
— Я бы советовал тебе отказаться, — настойчиво говорит директор.
— Так я же только этого и хочу, — признается дрессировщик, вытирая пот со лба. — Но никак не найду повод.
— Как не найдешь? — негодует директор.
— Я полон сил, молод, впереди — светлое будущее, у меня здоровые, хорошие жена и дети. Как же я могу отказаться? По какой причине?
— А страх, Мирикэ? Разве это не причина?