— Зачем вам понадобились саламандры? — перебил Цойфман.
— Вы так и не поняли? Всё это началось ещё до войны. Германия была почти полностью лишена собственных ресурсов, особенно энергетических. Немцам отрезали уголь, нефть, в общем всё. А для подъёма экономики нужно было электричество. Много дешёвого электричества. Саламандры способны его вырабатывать в любых количествах, но для этого их надо хорошо кормить. Сначала мы, впрочем, думали обойтись минимальными жертвами, которых было легко набрать среди политических преступников. Хватило бы коммунистов и либералов, благо там было много евреев… Гитлер, впрочем, с самого начала предчувствовал, что этим дело не ограничится, поэтому загодя начал насаждать антисемитизм. Но война спутала все карты. Особенно её вторая половина. Пришлось строить крупные электростанции. Потом их назвали «лагерями уничтожения».
— Они такими и были, — сказал Иосиф.
— Ну, ну. Я уже вижу, что вертится у вас на языке. Каннибализм — вы хотели сказать это слово? Да, каннибализм. А что такое война, как не каннибализм? Кем, по-вашему, были немецкие юноши, уходившие на фронт? Пушечным мясом, не так ли? Вас убивали гуманными средствами, без мучений. А как умирали немцы? Замерзали в русских степях? Горели в танках? Не кажется ли вам, что…
— Нет, не кажется, — профессор Цойфман посмотрел на Визеля исподлобья. — Вы пытаетесь поставить на одну доску преступников и жертв. Ничего другого я, впрочем, от вас и не ожидал.
— Вот как? А вот я ожидал от вас более широкого взгляда на эти вещи… Ну так теперь вы удовлетворили своё любопытство?
— Я услышал много нового и интересного, — процедил сквозь зубы профессор. — Кроме того, мне показали пачку старых фотографий. Которые так несложно подделать.
— Ну вот, вы начинаете защищаться… Зря, зря. Ведь вы на самом деле мне поверили, Иосиф, — заметил Визель. — У вас действительно хороший нюх на ложь. Но если вы хотите увидеть настоящие доказательства — извольте. Я, собственно, за этим вас и пригласил.
Он слегка приобнял профессора за плечи, и на свет снова появился клетчатый платок. Профессор успел отшатнуться, но неожиданно сильная рука на мгновение прижала тряпку к лицу гостя, и тот замер, как вкопанный.
Профессор Иосиф Цойфман стоял, привязанный к металлическому столбу. У его ног на земляном полу лежало прозрачное яйцо размером с грецкий орех, внутри которого плавал крохотный огонёк. Рядом стояла клетка с василиском, до поры закрытая тёмной шалью.
Йорг Визель, переодетый в рабочий халат, раскладывал на длинном верстаке какие-то инструменты.
— Это последнее сохранившееся яйцо саламандры, — болтал Визель, протирая ножи. — Оно может храниться очень долго, но сейчас зародыш уже почти исчерпал свою жизненную силу. Вы подвернулись очень вовремя, профессор. Не беспокойтесь, больно не будет. Василиск действует мгновенно, вы ничего не почувствуете…
Иосиф глупо улыбнулся.
— Никто не знает, что я её спас, — старик продолжал сыпать словами, пытаясь скрыть возбуждение, — все думают, что саламандры исчезли как вид. А каково было мне? Я скрывал яйцо от всех, и ждал, ждал… Вы спросите, зачем мне саламандра? О, профессор, вы не знаете, на что она способна! Например, она может осуществлять трансмутацию металлов, немцы таким способом получали золото… неужели вы думаете, что кто-то и в самом деле вырывал изо рта трупов золотые зубы? — Визель хихикнул. — Нет, дорогой профессор, это был куда более чистый металл… ах да, вы же сейчас не коммуникабельны. Ну и ладно… Саламандра — почти неисследованный вид. Но сейчас, с нашими современными возможностями, со всеми этими лабораториями — я думаю, мы на пороге великих открытий. Разумеется, я намерен соблюдать осторожность. Проще всего её, конечно, продать. Чёрный рынок магических предметов — о, там обращаются огромные деньги! Но я не настолько беден, чтобы торговать саламандрами…