— Добро пожаловать! Добро пожаловать! — говорил он, вводя меня в свой маленький, чистенький, настоящий «пасторский» домик. — Добро пожаловать! Вы, вероятно, путешествуете с целью изучения нравов и осмотра достопримечательностей?..
— Да, в этом роде…
— О, в таком случае вы не раскаетесь в том, что заехали в наш Бонн. Тут вы найдёте многое, достойное и вашего внимания и изучения… Позвольте узнать, сколько вам лет?
— Мне тридцать два.
Пастор слегка вздохнул.
— Конечно, очень жаль, что вы не сделали этого раньше. Тогда бы знакомство с Бонном, быть может, принесло вам ещё больше пользы, быть может, даже совершенно иначе направило ваши способности и самую вашу карьеру. По-моему, молодые люди должны знакомиться с Бонном в возрасте от семнадцати до двадцати лет. К сожалению, этим обыкновенно пренебрегают, и многие даже во всю свою жизнь ограничиваются только знакомством с Женевой, Базелем, Парижем, Берном и Лондоном!
Г. пастор сделал жест, красноречиво выражавший его искреннее сожаление к этим «многим».
— Было бы, повторяю, лучше, если бы вы познакомились с Бонном раньше. Но что делать! Вам, вероятно, мешали дела. Никогда не поздно обогатить свой ум новыми сведениями. Добро пожаловать, мой молодой друг!
Я поблагодарил пастора за любезный приём.
— Не за что! Не за что! Бонн всегда был известен своим гостеприимством. Всегда! Ба, однако «соловья баснями не кормят», как говорят у нас в Бонне. Вы приехали как раз в час обеда. Сейчас войдёт моя жена.
Колокол во дворе звучно пробил шесть ударов, и в комнату вошла г-жа пасторша, очень полная пожилая дама, с добрым, открытым, приветливым лицом.
— Наш молодой друг, путешественник, приехавший осмотреть наш Бонн. Госпожа Люгер, моя жена! — представил пастор.
Я ожидал, кто ещё должен явиться на звон вечевого колокола.
— Чего же мы, однако, дожидаемся? — спросил г. пастор. — Ах, вас, вероятно, ввёл за заблуждение звонок. Видите ли, в него звонят на случай, если меня нет дома. Таков обычай. И не нам менять старые обычаи.
Мы перешли в столовую.
Пасторша и пастор оказались, действительно, гостеприимнейшими в мире людьми.
Пасторша беспрестанно подкладывала мне на тарелку, словно имела основание предполагать, что я недели две ничего не ел.
А пастор «рекомендовал» блюдо.
— Да вы почти ничего не едите! — приходила в ужас добрая пасторша. когда я съедал вторую тарелку. — Конечно, у нас за нашим скромным столом вы не найдёте того, к чему привыкли в Париже и Лозанне.
— Довольно, жена! — с достоинством останавливал её г. пастор. — У нас господин путешественник найдёт зато один из гигиеничнейших и вкуснейших обедов, какие можно найти где бы то ни было! Да, вкуснейших, потому что госпожа Люгер, я должен вам сказать, — одна из лучших хозяек в мире. Для того, чтоб убедиться в этом, достаточно взглянуть на её коровник.
— Ах, Иоганн, ты просто заставляешь меня краснеть своими похвалами…
— Не для чего краснеть. Скрывать следует только пороки, а никак не достоинства. Скрывать достоинства — это так же нехорошо и предосудительно, как и обнаруживать свои пороки. Не так ли, г. путешественник?
— О, несомненно, г. пастор!..
— Я попрошу вас взять ещё немного этого салата. Не правда ли, не везде можно встречать такой? О, почва Бонна — удивительная почва. Она ещё не исследована, как следует, но я уверен, что учёные, когда займутся, найдут в ней много разных солей! Я даже думаю, что под нею должны быть большие залежи минералов, — с таким трудом эта почва впитывает в себя влагу. Некоторые находят, будто почва Бонна несколько болотиста. Но это не так, благодаря минералам. Я уверен, что тут замешаны минералы!
— Я попрошу вас отведать вот этой рыбы и высказать своё мнение. Эта рыба водится в озере около Бонна и называется «караси», «Караси». Запишите, если хотите, название. В Бонне её готовят обыкновенно со сметаной.
— Что? Как вам нравится наша рыбка? Прибавьте, если хотите, ещё немножко сметаны. Ничего, это не вредит! Такой сметаны, я уверен, вы не найдёте ни в Париже ни в Нью-Йорке.
Словом, я наелся до отвала всевозможных редких и диковинных блюд, и тогда нам подали старого вина — «одну из старейших бутылок на свете».
— Она сохраняется уже четвёртый год! На ней появилась даже пыль! — пояснил г. пастор.
Мы запили всё это чашечкой кофе, сваренного так, «как умеет варить только пасторша».
— Это её секрет, которого она не открывает даже мне! — улыбнулся пастор.
Секрет, которого не знал даже г. пастор, отлично знал я. Это был кофе, сваренный с гущей, по-турецки. Я, конечно, мог бы тут же открыть секрет г-жи пасторши, но зачем разочаровывать таких милых людей?