— Слышишь, — стонет он наконец, не открывая глаз, — как будет по-украински «по крайней мере»?
Так и не получив ответа, Каленик через секунду складывает руки на животе и проваливается в тревожный сон.
1984
Лышега
Место действия — Америка.
Время действия — осень, потом зима и, наконец, лето следующего, 1998 г.
В Пенсильванию по стипендии Фулбрайта приехал поэт Олег Лышега.
Я узнал его телефон. Набираю номер, слышу его «хэлло» и по-русски, голосом сотрудника посольства сурово спрашиваю:
— Эт кто? Лышега?
(Мол, как так, без образования, без «лапы», без стажа работы в органах ты попал в Америку? Мы ж тебе, лохматый, все тропки перекрыли! Мы ж тебя в сторожа загнали, чтоб тебя не видно и не слышно было! А ты, оказывается, вредный! Я тридцать лет на посту лямку тяну, а еле смог своего ребенка в наш пединститут протолкнуть! А ты в это время, пописывая свои стишки малахольные, выполз и на такие деньги спланировал! Где справедливость?!)
В трубке молчание. Проходит секунда. Другая. Третья.
— Алег Багданович? — напираю я на поэта.
Слышу, как по ту сторону что-то стонет и хватает ртом воздух.
— Лышега?
— Да, — отзывается наконец Лышега убитым голосом.
— Добрый день! — продолжаю я. — Эт вас беспокоят с посольства.
Стон повторяется.
— Что-то у нас нет на вас данных, Алег Багданович. Почему так? А?
Лышега, запинаясь, оправдывается.
— Минуточку! — по-хозяйски обрываю я его лепет. — А вы встали у нас на консульский учет?
Лышега молчит. Слышно, как он затравленно хлопает глазами.
— Встали?
— Не встал… — говорит он и сжимает ягодицы.
— Не встали? — Теперь я выдерживаю зловещую паузу, чтоб спросить: — А вы, ваще, когда на родину собираетесь?
— Вав-гус-ти… — По интонации ясно, что моя шутка попала в центр, который управляет физиологией организма.
Я сразу прекратил допрос и назвал себя.
Лышега долго молчал. Когда он оклемался, я спросил, как ему Америка и над чем он сейчас работает.
— Я пока осматриваюсь.
— Видел что-нибудь интересное?
— Да.
— Что?
— Тут хрусталя много.
— Где?
— В воде. В ручьях и озерах. Я сейчас живу среди гор…
— Настоящий хрусталь?
— Да. Он еще кварц называется. Полудрагоценный камень.
— Большой?
— С ноготь.
— И что ты с ним делаешь?
— Ничего не делаю. Собираю…
— Его как-то обрабатывают?
— Не обязательно. Достаточно очистить от глины.
— А у тебя есть инструменты?
— Нет. Я их слюной мою.
— Слюной?
— Да. Кладу в рот, сплевываю глину, а когда достаю, они уже прозрачные!
— А почему в рот?
— Чтоб руки были свободны. И чтоб не потерять. Когда я плыву…
— Ты сейчас плаваешь? В озерах?
— Да.
— А не холодно?
— Я уже привык.
— Понимаю… А для чего ты их обсасываешь?
— Тогда сразу видна структура. Видишь, какой он чистый, и сердце радуется.
— А потом ты что с ними делаешь?
— Раздаю.
Я почувствовал, что это уже готовый рассказ. Поэт в Америке. Лышега только что подарил мне сюжет. И образ, который может перерасти в символ. Мир хотел превратить его в червя и загнал в подполье. Но любовь к прекрасному спасла поэта. Теперь мир вынул его из нищеты и поместил в благополучие. От такой смены у него случился сдвиг и наружу вылезли припрятанные до поры желания, грехи и страхи.
Надо ему время от времени позванивать, ставить в неожиданные ситуации и все записывать. А потом обобщить находки и изменить имя. Иначе не вывернешься.
Второй раз я «дернул» Лышегу в феврале, как раз во время снегопадов. Густым голосом служаки-полицейского из края, где процветают кактусы, а в ответ на любую шутку стреляют без предупреждения, я спросил:
— Мистер Лышига?
(Мол, меня зовут Так-и-так. Я — полицейский участка номер такой-то. По имеющейся у нас информации вчера вы, незаконно паркуясь у кафедры восточнославянских языков, ударили и повредили белую легковую машину марки «мерседес» девяносто восьмого года выпуска. У нас есть свидетели, которые все видели и записали ваш номер. Владелица «мерседеса» сразу обратилась в полицию и к своему адвокату. Адвокат связался со страховой компанией, деканом факультета, который вас сюда пригласил, с Фулбрайтовской комиссией и с посольством страны, из которой вы к нам приехали. У нас всюду компьютеры. Поэтому, если вы захотите сделать признание, помните, что все, что вы скажете, будет использовано в суде против вас.)