Выбрать главу

– Эй, идеолог! – позвал он пригорюнившегося немца.

– Ай?

– Надо говорить: слухаю, товарищ лейтенант. Давай-ка травки азиатской покурим. Ганжа называется. Бодрит и улучшает мозговую деятельность.

– О, я, я! У меня тоже есть стимулятор. Вот, – немец достал пузырек с темной жидкостью, – это настойка опиума. Мне один знакомый медик поставляет. Он в команде доктора Менгеле работает.

Они выпили по доброму глотку и закурили ароматные самокрутки. Тотчас лейтенант Корольков ощутил сильнейшее воодушевление. Ему захотелось говорить.

– Слышь, Фридрих, а у тебя какая профессия была в мирное время?

Тот с готовностью – видимо, тоже нахлобучило его двойным эффектом – почти без акцента стал рассказывать:

– Я был скромный молодой преподаватель литературы в школе. Окончил философский факультет Берлинского Университета имени Гумбольдта. Мой преподаватель был известный профессор Бломберг. Он сделал в свое время много важных открытий. Особого внимания заслуживает, в частности, его работа о фальсификациях в мировой литературе. «Фантомные авторы», как он это называл. Оказывается, многих известных писателей и поэтов фактически, так сказать, не существовало в природе. Например, вашего Александра Пушкина.

– Но, но! Как это – Пушкина не существовало? – встрепенулся Корольков.

– А вот так! – широко улыбнулся Фридрих. – Вместо него работала целая группа литераторов. Это был специальный проект. Русской литературе, заросшей мхом и покрытой патиной демагогической затхлости, нужна была революция. Нужен был свой Байрон, свой Гете, свой Франсуа Вийон. И Петр Чаадаев создал идею – сделать из самого бойкого, харизматического лицеиста Саши Пушкина, к сожалению, не одаренного писательским талантом, но обладающего эффектной внешностью, чувством внутренней свободы и бесстрашием, этакое nova solis, икону русского поэтического обновления. Вы, Николай, никогда не обращали внимания на жанровое и стилистическое разнообразие произведений этого русского автора? Нереальную многогранность его таланта? А ведь он прожил всего 37 лет. Как успел? А дело в том, что за него работала целая когорта писателей. В этом творческом проекте принимали участие Дельвиг, Кюхельбекер, Григорович, Пущин, Жуковский и многие другие талантливые люди того времени. Даже Арина Яковлева, на протяжении всей своей жизни блистательно играющая роль няни «поэта», была штатным осведомителем Чаадаева. Все они были объединены страшной клятвой, нарушение которое влекло за собою смерть. Кстати, в конце концов, к крайней мере пришлось прибегнуть в отношении самого Александра Сергеевича, человека вздорного и несдержанного. Еще в период так называемой Болдинской осени, когда Пушкина, находящегося в глубоком алкогольном запое, друзья изолировали от светского общества, он начал высказывать свои угрозы рассекретить проект. Несмотря на то, что литераторы постоянно оплачивали Пушкину все его долги и ссужали его постоянно довольно внушительными суммами денег, эта «вертлявая обезьяна», как однажды назвал Александра еще старик Державин, третировала их на протяжении всей своей жизни. Даже добытая для него должность камердинера Царского двора не успокоила его. Он требовал все больше и больше привилегий. Ему поставляли самых красивых женщин того времени, бесплатно кормили во всех ресторанах и пускали в театры и на балы. Он развлекался, а в это время Жуковский строчил знаменитые Пушкинские сказки, а Бестужев, Григорович и даже Тургенев (!) трудились над повестями Белкина…

– А «Евгений Онегин»? – возмущенно спросил политрук.

– Тоже творение коллективного разума. Над этой поэмой они работали несколько лет. Привлекали даже зарубежных поэтов. Спросишь меня: неужели за все это время никто ничего не заподозрил? Отвечу: были такие, что догадывались. В частности, господин Булгарин или вот господин Гоголь. Но им быстро заткнули рот. Спросишь: а черновики, а письма, а рисунки Пушкина? Отвечу: очень умелая и подробная фальсификация, большей частью осуществленная, так сказать, пост мортум.

– Ну, это ты, Фридрих, загнул! – расхохотался, наконец, Корольков. – Пушкина не было! Человека, молекулой которого я являюсь, не было! Ерошки Еропегова не было!

Политрук упал от смеха на пол, и долго еще тело его тряслось в конвульсиях веселья.

– Ерошки Еропегова не было!

– Но ведь это правда, Коля! – тоже смеясь во весь голос, кричал Фридрих. – Ни Ерошки, ни Сашки! Одна белая-белая снежная равнина.

Но вот стадия эйфории прошла. Настало время предпринимать какие-то действия.

– Как ты думаешь, Фридрих, куда мы летим? – спросил политрук.

– На Луну, куда же еще. Они явились оттуда.

– И что с нами будет там, на Луне?

– Они умертвят нас, предварительно подвергнув страшным мучениям. Я, как человек, лично знакомый с доктором Менгеле, знаю, как примерно это будет происходить.

– Ну уж нет! Этого мы не допустим!

Корольков встал и начал пинать ногами стены помещения. Фридрих незамедлительно присоединился. Погрузившись в какое-то бешеное исступление, они долбили по гладким эластичным поверхностям руками, ногами и головами, громко ругаясь на двух языках. И вдруг из невидимых отверстий в потолке стал с шипением выходить синеватый газ. Пленники сделали лишь по одному вдоху и тут же упали на пол, уснувшие.

…И видит Корольков во сне, что стоит в этой же яичной комнате голый и глядит на свой хрен. Эге, думает политрук, все как у Кальдерона. Я достиг первых врат. Тут главное не бояться. Я нахожусь в осознанном сновидении. Вот так е. твою мать! До чего странное ощущение! Вроде бы я, а вроде бы и вовсе не я! Экая легкость на душе! Как будто заново родился!

Он видит спящих себя и Фридриха на полу. «Себя увидев, уходи. Ни в коем разе не буди», – вспоминает политрук наставления испанского волшебника. «Так, надо валить отсюда». Корольков, ничуть не смущенный собственной наготой, отворачивается от себя лежащего и идет прямо на стену. «Для тела сна нема преград, иди вперед сквозь стены, брат». Политрук выставляет перед собою руки и проходит сквозь стену, как сквозь плотный поток наэлектризованной воды. Он оказывается в коридоре, тоже белом, разветвляющемся на множественные боковые ходы. Все это похоже на внутренности некоего организма. Политрук по наитию стремится в определенном направлении: где, как он чувствует, это необходимо, поворачивает в ответвления, где надо, проходит сквозь стены. И вот он оказывается в главном помещении летающего аппарата. И видит там три штуки тех самых существ, о которых ему рассказывал давеча старшина Полуянов – огромных серебристых сороконожек, только теперь они компактно скрутились в этакие спирали и парят в невесомости. В головном отсеке находится что-то вроде приборной доски – панель с рычажками и кнопочками – все это, как живое, колышется, шевелится и пищит. И огромное окно в полстены. А в окне – Луна. Гигантская, желто-зеленоватая. Видны даже лунные скалы и огромные кратеры. Существа, переливаясь, как ртуть, отражая в своих телах голого политрука, поворачиваются к нему и смотрят на него – хотя ни лиц, ни глаз у них нет. Они ничего не говорят, но их намерения и сама суть становятся абсолютно ясны для прозрачного, как стекло, сознания Королькова. Перед ним истинные хозяева действительности. Виновники этой войны и всех других войн, происходивших когда-либо на планете Земля. Эти существа заинтересованы как в размножении, так и в умерщвлении людей. Человеческие души – их пища. Войны являются способом консервирования пищевых ресурсов на долгие годы вперед, ибо существа – назовем их лунными сколопендрами – путешествуют в отдаленные места времени и пространства, и им нужно для этих целей много корма впрок. Никакой свободы воли и выбора у человека нет. Не больше, чем у курей в курятниках. Но сами люди ни в чем не виноваты. Разве что в своей недальновидности и ограниченности. Их заставляют убивать друг друга, страдать и мучиться, ибо в эмоциональных человеческих переживаниях энергетические матрицы людей – души – обретают нужные кондиционные качества. Но так было не всегда. Изначально обстоятельства были другими, и человек имел иные цели и возможности: возвышенные, благородные и некой высшей космической эволюции подчиненные. Но в какой-то момент все изменилось, произошел какой-то сбой, и сколопендры воспользовались ситуацией. Теперь люди пребывают в вечном рабстве.