Тур поднялся и сел на кровати, поставив ступни на цементный пол, покрытый облезлым ковриком, который был похож на раздавленного под пневматическим прессом зверька. Широкие плечи профессора, мускулистая спина свидетельствовали о его большой физической силе. Впрочем, в последнее время профессор начал немного оплывать и тучнеть, что, конечно, не могло добавить ему положительных эмоций. Может быть, в этом крылась его печаль?
«Что ж, пора», — подумал Андерсон. В два счёта он оделся, умылся под старым ржавым умывальником, тот, по-видимому, был недоволен, что его используют, и плевался водой в разные стороны. Переложив со стула стопку журналов по математической механике на подоконник (отчего в комнате стало темнее), профессор уселся за крошечный стол. На столе красовалась чугунная сковородка с остатками вчерашней яичницы. Хотя аппетит отсутствовал, он стоически позавтракал, потом подогрел на электрической печке чайник и выпил горячего чаю. На душе Андерсона несколько потеплело. Потом он достал из шкафа бутылку водки, налил себе стопочку и опрокинул её внутрь. На душе потеплело ещё больше.
По расписанию у профессора сегодня была лекция, но он безответственно отнёсся к своим обязанностям, решив пропустить её — вряд ли студиозусы очень уж расстроятся от этого. И бриться он тоже не стал, хотя на подбородке и скулах уже выступила светлая щетина, она была не так заметна, как если бы профессор был, к примеру, брюнетом.
Итак, облачившись в модный тёмно-синий плащ, Андерсон взял портфель и покинул здание Университета, по дороге поздоровавшись со швейцаром, который предусмотрительно открыл перед ним дверь. У швейцара была подобострастная улыбка, от которой профессору стало неуютно.
На улице были лужи, слякоть и прохладный ветер. Андерсон отправился в библиотеку, его там ожидал новый журнал по физике. Прохожих было немного, некоторые узнавали профессора и уважительно приветствовали его. Андерсон рассеянно отвечал на приветствия, даже не вглядываясь во встречные лица. Низкое солнце то и дело пряталось за облаками, роняя на земную поверхность тень.
В библиотеке было прохладно, но уютно. Пахло старыми книгами, канцелярским клеем и чернилами. Андерсон скромно приблизился к стойке и кашлянул. Милая девушка, заполнявшая что-то в пухлой тетради, подняла голову и, увидев профессора, улыбнулась.
— Тур Иванович, здравствуйте! — у неё был приятный, мелодичный голос. И не менее приятная улыбка, что в очередной раз отметил профессор про себя.
— Доброе утро, Вера, — тихо произнёс Андерсон. — Как поживаете?
— Да всё по-старому, Тур Иванович, — прощебетала девушка. — Вот Ваш пакет, распишитесь, пожалуйста!
«Она так жизнерадостна», — подумал Андерсон. Но на этом, как и всегда, их общение с девушкой оканчивалось. Она углублялась в свои библиотечные дела, профессор некоторое время сидел за одним из свободных столов, просматривая полученную корреспонденцию, потом прощался и уходил прочь. Но на этот раз привычное течение вещей несколько изменилось.
— Тур Иванович, доброе утро! — прозвучал у него над ухом голос. От неожиданности у профессора упали с носа очки.
— Митя, ну что ты, в самом деле, — оглянувшись, прошипел Андерсон. Это был его старый друг, Митя Полемиков. Он был младше профессора, работал в местной типографии корректором, и познакомились они друг с другом давным-давно и при весьма примечательных обстоятельствах, о которых мы сейчас не будем распространяться.
Андерсон пожал другу руку, испачканную в типографской краске. Митя не занимался непосредственно печатью газеты, однако регулярно умудрялся испачкаться, а однажды на него чуть не упал печатный станок, вернее, часть станка. Репутацией Митя был не славен — его считали чудаком. Он любил спорить, причём, казалось, всё было против его мнения, а аргументы его — слабы и бестолковы, и вдруг оказывалось, что он совершенно прав. Может быть, его поэтому ещё и не любили, а несколько раз даже чуть не избили, и если бы не вмешательство самого Андерсона — дело могло оказаться плачевно. Втайне Митя мечтал стать журналистом, пусть не мирового уровня, но достаточно известным. Для этого Митя, во-первых, придумал себе звучный псевдоним — «Вальдемар По», в во-вторых, ещё с подросткового возраста вёл обширнейшую картотеку, в которой собирал самую различную информацию на всех более-менее видных жителей города. Кто с кем судился, кто продал ту или иную недвижимость, кто берёт взятки и в каких количествах, кто изменяет жене или был замечен в других порочащих связях — всё накапливалось в записях Полемикова. «Когда-нибудь, когда я стану знаменитым журналистом, — делился с другом своим сокровенным Митя, — всё это мне очень пригодится. И я, быть может, даже напишу книгу…» Но все эти планы пока были в необозримом будущем.