— Женщины — они как шоколад, — поучительно изрёк хозяин. — Когда их нет — грустно, а когда их много — начинается изжога… Угощайся, будь так любезен! — с этими словами он налил обоим коньяку и развалился на диване с другой стороны.
Эрих обвёл взглядом стол.
— Неплохо устроился, — сказал он со слабой улыбкой.
Он достал из коробки конфету, отпил кофе, а потом хлебнул коньяка.
— Не стесняйся. Всё это… в общем, сочинил одному депутату лозунг в стихах.
— А-а-а, — протянул переводчик.
Рюмин бросил на него сердитый взгляд, но потом, осушив свой бокал, добавил более мягким тоном:
— Ты думаешь, я не понимаю, что этот депутат — говно, и что этот лозунг — говно? Прекрасно понимаю. Но у меня не было выбора…
— Тебе сделали предложение, от которого нельзя было отказаться, — понимающе кивнул Эрих.
— Я и его конкурента, господина Падлова, тоже порадовал хвалебной одой. Тоже, впрочем, говно.
— Получается, от тебя сейчас… ничего вечного, доброго, светлого?
— Ну почему же, — поэт слегка обиделся. — Вот цельный шкап с вечным, добрым, светлым. И вообще, я и сам добрый и светлый. Но ничего, с нового года я всё это брошу. К чёрту этих депутатов, к чёрту всех этих хозяев жизни! — Рюмин смачно выругался. — Я поэму напишу. Вечную и светлую. Задумки кое-какие есть, но, понятное дело, я тебе сейчас ничего не расскажу, а то ничего не получится.
«Не было ли точно такого же обещания год назад?» — призадумался Эрих.
— Алексей, прости… но ты не боишься, что если вдруг на самом деле произойдёт конец света, то ты ничего не успеешь? И последним, что ты сделаешь с своей жизни, будут хвалебные оды всяким недочеловекам?
— Я в конец света не верю, — хмуро ответил поэт. — Эти самые недочеловеки такого не допустят. Им слишком хорошо живётся.
— Мне кажется, это вне их компетенции, — Эрих слабо улыбнулся.
— Но ты-то! — хозяин перешёл в наступление. — У тебя ведь целая гора начатых переводов, сам говорил. Ты вот не боишься, что не успеешь доделать то, что начал, что годы, уже потраченные на это дело, ушли впустую?
Эрих не ответил, а помрачнел ещё сильнее.
— Какое-то несоответствие, — продолжал Рюмин. — Ты треплешься о конце света, упрекаешь меня в каких-то пустяках, а сам лежишь днями, ничего не делая, в думах о своей бывшей…
Внезапно поэт осёкся, наверное, потому что его слова были слишком жестоки, а он по натуре своей был человеком добрым. Он налил ещё коньяку.
— Тебе сны снятся? — спросил Эрих, чтобы сменить тему.
— Не знаю, я ничего не помню.
— А когда ты в последний раз бежал?
— Как это — бежал? Куда? Зачем?
— Просто так бежал. Чтобы ветер в ушах свистел. Вперёд, не оглядываясь, изо всех сил, ещё чуть-чуть — и взлетишь!
Рюмин покосился на бокал в руках друга и улыбнулся.
— Вижу, ты начал веселеть. Давай я ещё подолью…
— Нет! — Эрих вскочил. — Ты прав! Нельзя сидеть и уныло ждать чего-то. Мы не можем в точности знать, случится ли конец света по календарю майя, или через миллион лет, или через несколько минут. Мы не знаем, когда именно расколется небо, и всё поглотит пустота. Прости, я должен идти!
— Ты куда? — опешил Рюмин.
— Бежать. Я должен побежать. Бежать изо всех сил, словно последний раз в жизни. Вперёд и без оглядки!
— А вдруг ты взлетишь, Эрихтоний? — пошутил поэт.
— Посмотрим!
Эрих бросился в коридор, в мгновение ока оделся и, не прощаясь, побежал к лифту. Подъезд встретил его тусклой вонью. У мусоропровода какая-то девочка выбрасывала мусор. Створки лифта открылись незамедлительно. Через минуту Эрих вышел из подъёзда. Под ногами скрипел снег. Он встряхнулся, вдохнул глубже холодный воздух и побежал…
18 декабря 2012 г.
Мы все умрём
Потомственный бухгалтер Алексей Нефёдов пришёл с работы, разогрел на старой чугунной сковороде ужин, переставил её на стол и включил телевизор, который стоял рядом. На экране появился мужчина в чёрном костюме с невообразимо скорбным лицом, который столь подходящим к его внешности заунывным голосом начал рассказывать о том, что любой, кого ни возьми, скорее всего умрёт от рака.
— Да, и тебя, мой дорогой зритель, тебя это тоже касается, — добавил мужчина в чёрном.
Алексей вздрогнул.
— Нужно всего лишь время, чтобы любая клетка здорового организма стала злокачественной, — продолжал мужчина.
Алексей поскорее проглотил комок вермишели, схватил пульт и переключился на другой канал. Мрачного мужчину сменила жизнерадостная блондинка. Она весело размахивала руками и говорила вот что: