Хотя от такого количества вряд ли, конечно.
Но делать нечего. Я замечаю, что все уже сидят и присаживаюсь с краю подальше от именинницы. Шампанское открывают сидящие рядом с ней Вова и Саша-толстяк. Они же и разливают — я пересиливаю себя и протягиваю свой бокал. Так получается, что мне сливают остатки из обеих бутылок — это мне кажется довольно унизительным, но я молчу.
Толстяк поднимается, чтобы произнести тост и зачем-то снимает свои очки. Откашливается и смотрит на Ингу. Та тоже поднимается.
— Инга, я хочу рассказать тебе историю. У одного человека было три сына…
Хорошо, что никто не видит, как я роняю с ложки салат на скатерть, услышав первые слова тоста. Поц, сколько же тебе лет? Я такие тосты произносил, когда мне было лет десять. У соседа книжку просил, в которой вся эта муть была напечатана про веники, лошади и еще что-то.
— … так пусть твоя красота будет такой-же неотразимой, как картина младшего сына. За тебя, Инга!
— С днем рождения!..
— С днем рождения!..
Я тоже сую свой бокал в кучу, не особенно следя за тем, чтобы он соприкоснулся со всеми. Наблюдаю за остальными — все пьют маленькими глотками, словно смакуют божественный нектар и… несмотря на то, что напитка и так немного, оставляют часть на следующий тост. Я офигеваю, но делаю тоже самое — мочу губы и ставлю бокал на стол. При таком расходовании должно хватить еще на несколько раз.
Какое-то время за столом тишина — лишь вилки и ножи стучат по тарелкам. Я исподлобья наблюдаю за ними и мне становится немного противно от всей показухи, которую они исполняют каждый по-своему.
У толстяка на лице печать раздумия — он сейчас похож на античного философа, размышляющего над очередным трактатом.
Сидящая рядом с ним Марина улыбается — непонятно с чего. Улыбка не добродушная, а скорее дебильная. Она то и дело пытается предложить толстяку какой-нибудь салатик — после каждого такого предложения толстяк сначала раздумывает, потом с умным видом отрицательно машет головой. Толстяк пожирает оливье, стоящее прямо перед ним, пожирает со скоростью саранчи и, кажется, его не заботит, что этот салат скоро закончится благодаря лишь ему. Мне тоже хочется оливье, но я не рискую попросить сидящего рядом Шведа, чтобы тот передал мне салат. Швед занят разделкой куска заливной рыбы — неприятно наблюдать за тем, как он дотошно, причем с помощью ножа и вилки, отделяет маленькие косточки и тянет их ножом на край тарелки. Он разделал только треть куска и я думаю, что скоро ему это надоест и он как-то сменит тактику — либо бросит рыбу, либо начнет действовать руками.
Поднимается Маша. Она не говорит ни слова, лишь выразительно смотрит на всех и все перестают есть, взяв в руки бокалы. Я тоже беру бокал, а мой взгляд упирается в грудь девушки.
Говори, милая, говори. Говори долго и страстно… говори нежно и ласково… говори так, как будто тебя…
— Инга, за тебя, дорогая. Чтобы здоровья твоего хватило не на одну сотню лет. За тебя!
И всё?!
Бокал я сую в кучу чисто автоматически и даже не видя направления — взгляд не может оторваться от груди. Я понимаю, что это неприлично — так вот пялиться на грудь — но ничего не могу поделать.
Требуется приличное усилие воли, чтобы я смог оторваться и сесть на место.
Опять вилки и ножи стучат по тарелкам.
И молчание. Настолько гнетущее, что мне даже становится не по себе. Но и я молчу, я тоже занят, пожирая довольно большой кусок курицы и мне наплевать на то, что окружающие люди больше напоминают продукцию мадам Тюссо. В конце концов, день рождения не у меня и то, что на столе отсутствует выпивка — одна из причин, по которой я злорадствую, ощущая тишину.
Звонок раздается неожиданно — многие даже вздрагивают. Я тоже.
Инга встает из-за стола и выходит из зала. До нас доносятся приглушенные возгласы, потом Инга возвращается, а за ней в зал заходят два клоуна.
Нет, я не ошибся — это действительно клоуны. Два восемнадцатилетних юнца с длинными волосами и мордами, изуродованными пирсингом. Тот, что стоит впереди, держит в руке мятый полиэтиленовый пакет с какими-то конфетами и робко улыбается. Второй, кажется, обдолбленый — он еле стоит на ногах и мне кажется, что он ничего не видит сквозь узенькие щелочки прикрытых глаз.
Тип с конфетами подходит к столу и здоровается. На его приветствие отвечают не все, но ему явно пофигу. Он лезет рукой в кулек и достает горсть конфет. Обходит стол и кладет рядом с каждым сидящим по две штучки. Заканчивается раздача на мне и тип присаживается рядом. Его дружок продолжает стоять в проходе, пока Инга не берет его за руку и ведет за стол.