А у Валерки были. Он писал стихи, я сам видел. Как-то днем, когда он ушел в соседний магазин, я зашел в раздевалку и увидел листок с ручкой, лежащие на его шкафчике. Любопытство взяло верх над порядочностью и я взял листок. Все стихотворение я не запомнил, но эти строчки, написанные торопливым почерком на клочке серой бумаги, врезались мне в память:
Там было еще что-то про тусклость будней и прекрасные минуты созерцанья, про мечты, ради которых стоит жить… Стихотворение, конечно, было неуклюжим, но оно в точности передавало всё то, что мы испытывали при виде девушки.
Наверное, такие чувства ощущал бедняк из сказки, глядя на прекрасную дочь своего хозяина. Это было робкое восхищение, смешанное с глубоким уважением и какой-то безнадежной мальчишеской влюбленностью.
Может, и Рома что-то писал, не знаю. Он по натуре был более скрытен, чем Валерка. Впрочем, это было неважно. Важно было то, что думали мы одинаково и на следующий день после того, как Оксана зашла к нам в мастерскую, мы все пришли в новой одежде. Не в буквальном смысле, конечно, новой. Просто одежда была парадно-выходная и первое время было как-то непривычно видеть Валерку в костюме или Рому в красивом вязаном свитере и черных, почти не ношеных джинсах.
В остальном мало что поменялось, но в наших разговорах почти прекратилась матерщина и мы перестали вспоминать темы «кто, кого и когда трахнул», на которые мы беседовали в процессе работы.
В течении почти двух месяцев Оксана каждый день появлялась без пяти или без десяти семь, своим появлением показывая, что рабочий день у нас подошел к концу.
Вчера «на окне» — так я прозвал эту традицию — был Рома. Сегодня был Валерка, а завтра должен был быть я.
Но на следующий день у нас появился новенький. Белобрысый розовощекий парень лет двадцати пяти вошел в мастерскую и спросил Рому.
Я кивком головы показал на бригадира и парень подошел к нему, на ходу доставая из кармана куртки какой-то листок.
Рома взял бумажку, пробежал ее глазами и кивнул головой:
— Хорошо. Твое место будет вон там, — он протянул руку в сторону пустого столика, стоявшего в углу комнаты. — приступать можешь сейчас. Вот Валера, он скажет тебе, что надо делать.
Парень откашлялся и заявил:
— У меня пока работа есть. Игорь Николаевич сейчас свой телевизор привезет, буду его делать.
Игорь Николаевич был нашим главным начальником. У него было три мастерских по ремонту бытовой техники и если он доверил новенькому ремонт своего телевизора, значит этот парень хороший спец. А так как Рома уже вскользь упоминал, что вроде одну мастерскую закрыли на ремонт, то вполне возможно, этот паренек оттуда.
Так и оказалось. Владик — так звали новенького — оказался человеком разговорчивым и сразу же поведал нам, что он с Кировского, их мастерскую закрыли на ремонт, его напарника перевели на Островского, а Владика направили к нам. Он вообще много говорил. За несколько часов работы мы узнали, что он отслужил в армии, сейчас учится на заочном в радиоэлектронном институте, живет один… он нам, наверное, всю свою биографию рассказал.
Сначала он мне показался неплохим парнем, но без пяти семь это мнение резко поменялось.
— Пора по домам. — громко сказал Рома, глядя на меня.
Я все понял и, встав, быстро пошел в раздевалку. Меня догнал возглас Владика:
— Вот это телка!
Я застыл на месте, как вкопанный, но затем, вспомнив, что Владик новенький, пересилил себя и пошел переодеться.
Следом с каменными лицами зашли Валерка с Ромой и Владик, который, кажется, уже забыл про девушку.
Я сидел за столом и смотрел на нее. В свете фонаря она была особенно красива: стройная, миниатюрная, в короткой юбочке, не скрывавшей красивые ноги, обтянутые ажурными чулками. Когда она слегка поворачивала голову, казалось, что золотой водопад струится по ее плечам.
Сзади меня кто-то остановился и хмыкнул; у меня не было никаких сомнений, что это новенький, Владик. Ни Валерка, ни Роман такого бы себе не позволили; я замер в предчувствие того, что он скажет что-то плохое.
Но я ошибся.
— Ладно, я пошел. До завтра. — сказал Владик и вышел из мастерской.
Я увидел в окно, как он появился на улице, остановился и прикурил сигарету. От меня не укрылось то, что пока он прикуривал, он исподлобья разглядывал Оксану… мое воображение дорисовало сальную улыбку и похотливый взгляд Вадика, что вызвало у меня какое-то чувство ревности и злости. Но тут возле девушки остановилась машина — кажется, «фольксваген» — и через полминуты Оксаны уже не было.