— Это правда? — спросил Троя отец. — Ты трогал его?
— Нет, — отвечал Трой. — Пальцем к нему не притронулся.
— Он врет, — крикнул парень.
— Неправда, — ответил Трой. — Это он меня трогал.
И вот тогда я… я вышел из своего укрытия. Я вышел, сжимая расческу, и сказал: "Я все видел, папа". "Кто же кого трогал, сынок? — спросил отец. — Кто это сделал?"
Помедлив, я указал на Троя: «Он».
Тут же отец и тот боксер, с которым он спустился, схватили Троя. Трой был все еще голый и мокрый. Помню, его кожа как-то странно поскрипывала, когда они его держали. Потом парень — тот, которого трогал Трой — ударил его. Ударил в живот. Папа сказал: "Не надо нам тут полиции. Сами разберемся. Извращенец поганый". Парень врезал ему еще и еще раз. Я подошел поближе. "Смотри, сынок, — крикнул отец. — Вот как надо поступать с такими, как он". Лицо Троя было залито кровью. Парень все бил его и бил. И я смотрел… смотрел, как кровь течет по его лицу, по груди, животу… по ногам. Я смотрел… — Папа Бритва заплакал. — И это… Это…
— Что? — спросил я.
— Это мне нравилось! — выкрикнул Папа Бритва. — Как ты не понимаешь! Боже, ну что я плачу? Какой толк от слез? Это тогда мне надо было плакать. Но я не плакал. Я наслаждался этим, Карадог. Мне нравилось смотреть на то, что они с ним делали. — Он вытер слезы уголком простыни.
Я смотрел на него.
Папа Бритва несколько раз глубоко вздохнул.
— Наконец, они насытились и отпустили его. Он свалился на пол. Отец и те двое вышли. Мы с Троем остались одни. Я слышал, как отец зовет меня. Трой попытался сесть. Я схватил полотенце, намочил в душе и вернулся к Трою. Я вытер кровь с его лица. Его губы были разбиты и окровавлены. Нос сломан. Глаза заплыли. Я вытер кровь с его груди. Он вздрагивал, морщился от боли. Очевидно, ему сломали несколько ребер.
И тут… он взял мою руку и поднес ко рту. Он издал такой гортанный, задыхающийся звук, наклонился и выплюнул мне что-то в ладонь. С кровавой слюной. Выплюнул мне в ладонь, словно подарок.
— Зуб, — сказал я.
— Зуб, — подтвердил Папа Бритва. Он пошарил под одеялом, достал серебряную шкатулку и открыл. Я увидел желтый коренной зуб. — Зуб Троя Фламинго, — сказал Папа Бритва.
— И что с ним стало?
— С Троем? Не знаю. Я его немножко помыл, потом отец выволок его из спортзала. Трой едва мог ходить. Наверное, попал в больницу. Но мы о нем ничего не слышали. Ты только представь, что означало жить после того, что я наделал. Как я себя чувствовал. Ужасно, Карадог. Ты не мог бы налить мне воды? Горло пересохло.
Наливая воду, я спросил:
— Почему вы сохранили зуб?
— Потому что это часть меня. Я не могу объяснить. Но вся моя жизнь словно прояснилась в этот момент. Когда мальчик, которого я так страстно желал, выплюнул мне в ладонь свой зуб. Это ведь единственное, что он мне дал.
Я протянул Папе Бритве стакан, он сделал несколько глотков.
— А как же ваш отец? Я думал, ему нравился Трой.
— Конечно, нравился. В тот самый вечер я промывал кулаки отца в соленой воде. Он рыдал, Карадог. Рыдал, как младенец. И все время повторял имя Троя, словно оплакивал его. Я залепил пластырем его разбитые руки. Налил ему какао. Он все время повторял имя Троя. Позже, перед тем, как лечь спать, он посмотрел на меня. Посмотрел на меня с такой ненавистью, таким ожесточением.
— Почему ты не мог держать язык за зубами? — спросил он. И с тех пор я все время задаю себе этот вопрос. Почему? Почему я не мог держать язык за зубами?
Папа Бритва закрыл глаза.