Все в семье думают, что ты заслуживаешь сидеть, подняв ноги кверху, значительно чаще, чем ты позволяешь себе, но, похоже, не очень-то у тебя есть там из чего выбирать. И неизвестно толком, как тебе можно помочь. И все из-за этих дурацких денег. Да еще эти французы, за которыми ты гонишься. Где то, что ты хотела, и где — ты? Хотела спокойно курить в кафе, разговаривать и смеяться, без обязательств перед всеми и вся… и в подходящий момент сказать: «Идем?»
Писательница как элитная проститутка
Одна женщина, ну, абсолютно, абсолютно нормальная, женщина в здравом уме — и этим все сказано, публиковала иногда книги, которые расходились тиражом в десятки тысяч, и приносили ей хорошие деньги, что позволяло ей писать еще книги, которые приносили ей хорошие деньги, что позволяло ей… и так далее. Как с экономической, так и с творческой стороны, госпожа писательница входила в круг тех, чьи доходы пребывают в хроническом «плюсе», и это можно было разглядеть на ее лице. Где бы ее ни встречали, у нее была неизменно точеная фигура, стройная походка, она отлично смотрелась в бикини, и смело можно утверждать, что она преуспевала за счет своих книг, продававшихся тиражом в десятки тысяч, что позволяло ей покупать автомобили, — у нее было пять машин, — ну, вот так, за милую душу. Автомобили эти катились себе гладехонько по шоссе, подобно деньгам, также гладко вливавшимся на ее счет в банке. Или подобно тому, как никто и бровью не поводил, когда она подписывала чек. Никто и никогда не просил ее предъявить документы. Все знали, что ее хватит на всё.
Однако, как это часто бывает в кино, не удалось такой царской везухе продлиться до конца ее счастья — здоровья — успехоличной жизни. В одной из поездок в горы, поохотиться на рассказы, случилась авария — у красной машины отказали тормоза, и писательница получила тяжелые ранения, очень тяжелые, почти смертельные. Благодаря своему имени, своим книгам и всему тому, что с этим связано, она, словно раненые из Ливана, была доставлена в больницу в Хайфу вертолетом. Но чем это помогло ей?! Ее прилично раздробило. Лучшие врачи трудились над ней в течение десяти дней, очаровательные родственники ухаживали за ней, непрерывно сменяясь, заботились, чтобы ей перестилали постель, когда это нужно, поставили против нее телевизор, даже пытались думать вместо нее. Однако несчастная писательница действительно была тяжело ранена, она вообще была без сознания. Когда люди приходили просить у нее автограф, они пускали слезу прямо не отходя от кассы, и один врач, доктор Ахайрон, решил отправить ее в Хьюстон, штат Техас, на серию операций, которые спасут ее жизнь, он договорился по телефону с тамошним врачом, чтобы из аэропорта ее доставили вертолетом — прямехонько на операционный стол.
Во время рейса Боинга 747 атмосфера на борту была очень сложной. Бедная писательница даже не чувствовала, как страдают люди. Но они страдали внутри, они почти не разговаривали, только пили кофе и надеялись на лучшее, изо всех сил. Самолет совершил посадку в Хьюстоне, штат Техас, в семь сорок четыре по американскому времени. В аэропорту ждала ее, разумеется, медицинская бригада, вертолет взлетел буквально через пять минут, и она была доставлена прямо в операционную. В течение сложнейшей операции, длившейся 72 часа, хирургам, лучшим из лучших, удалось спасти жизнь писательницы. И когда они вышли к ожидавшей семье, сказали, что, наверное, наверное, несмотря на то, что это всегда может случиться, — наверное, нет. Слезы заструились из глаз любящей семьи, они уж и не чаяли, что получат обратно свою драгоценную.
По прошествии нескольких часов пришла негритянская медсестра и сказала им, что можно зайти. Они зашли, гуськом, и писательница лежала там со всеми своими аппаратами, глаза ее были открыты, они были живые и бодрые, но она не сказала ни слова. Вошел врач и сообщил, что они ввели катетер через голосовые связки, а оттуда, через пищевод, к сухожилиям ее тонких пальцев, и до, прошу извинить меня, влагалища, чтобы она смогла вести максимально нормальный образ жизни, хотя, возможно, ее способность зажигаться страстью навсегда испорчена необратимыми повреждениями чувствительных мест. Семья, которая сроду не слыхивала о таком способе реставрации людей, изумленно уставилась на врача, и кто-то спросил: «Вы что, в самом деле, сделали это?»
Врач объяснил им, что ничего другого не оставалось, и позвал одного из родственников пройти в ординаторскую, чтоб получить там более точные разъяснения по поводу этой выдающейся операции. Он объяснил, что если вдувать ей воздух в горло, туда, где находятся голосовые связки, рука ее начинает работать, и вагина выделяет золотистую жидкость, которая отнюдь не пахнет розами. Близкий родственник спросил, зачем нужно дуть, и вообще, что это все значит, и врач сказал, что без этого вдувания, кровяные сосуды в области главной артерии закупорятся, и писательница умрет. Дутье запускает процессы, которые борются с закупориванием. Нужно только вставить ручку между пальцами, можно даже, если не хотим, обойтись без листа бумаги под рукой, — и рассказы будут написаны.