Через минуту они уже снова сидели за столом, и Кторов рассказывал о гравитационной пространственной аномалии:
— Понимаешь, там нет ничего, насколько нам известно, а ведь притягиваются галактики, летят в ту сторону с огромной скоростью! Говорят даже, что это вход в другое измерение, другой мир — полностью идентичный нашему, только с некоторыми другими постоянными и еще какими-то сдвигами в основополагающих законах.
— И там тоже есть сапожники и портные! — обрадовалась девочка.
— И цари с царевичами, куда ж без них, — кивнул Кторов — давно у него не было столь понимающей аудитории. — Погоди, ты еще не видела модель Солнечной системы, там тоже не так все просто!
Откуда-то из-за шкафа была извлечена сложная конструкция, к которой Кторов стал торопливо прикручивать шарики разного размера и плоские диски. Последний шарик искали вместе долго, наконец нашли завернутым во фланель и положенным в запылившуюся вазу в верхнем шкафу. Когда Кторов снял фланель, девочка ахнула — шарик оказался самодельным глобусом, с бисеринками-городами, с голубой эмалью океанов и хрусталем Северного и Южного полюсов. Кое-где бисеринки осыпались, да и эмаль поцарапалась в районе Галапагосских островов, но шарик все равно был прекрасен.
— Это ты сам? — удивилась девочка.
— Сам, — скромно потупился Кторов. — Еще до того, — зачем-то добавил он, но девочка не переспрашивала, она разглядывала моря и океаны, находила что-то знакомое и сообщала, что вот тут она была, папа с мамой ее туда возили, папа тогда очень разозлился, когда она взяла напиток в маленьком холодильнике в гостинице.
Потом Кторов показал, как движутся планеты вокруг Солнца, и голубоватый самодельный шарик Земли был красивее всех — и крошечного Меркурия, и красноватого Марса, и даже Сатурн со всеми своими кольцами поблек на фоне земного бисера и хрусталя.
За окном уже начало темнеть, а Кторов, увлекшись, продолжал рассказывать о законах гравитации, о скоплениях галактик и «темном потоке», заняв моделями весь стол и время от времени засовывая в карманы запчасти от импровизированной Вселенной…
Спецназ выбил дверь, когда Кторов рассказывал девочке о галактических пузырях. Кто-то из военных влетел в окно, сбросив все со стола и накрыв собой девочку, остальные уже тащили Кторова по полу, отдавая короткие приказы и сигнализируя друг другу жестами о завершении главной фазы операции…
Когда Кторова увезли, у дверей подъезда продолжали толпиться зеваки. Участковый, которого из квартиры вежливо выпроводили более высокие чины, вполголоса рассказывал интересующимся, нервно посмеиваясь, о том, что с девочкой сейчас работает психолог, кажется, успели вовремя — кто их там знает, этих маньяков, когда бы он решил потешиться. С возражениями, что за Кторовым вроде бы не замечали ничего такого, участковый охотно соглашался, только уточнял, что так просто человека по «детской» статье не посадят, а Кторов по ней оттрубил от звонка до звонка без всяких УДО. Про тот суд участковый разъяснял всем желающим: по его словам, потерпевшая на следствии куда-то потерялась и слова Кторова о том, что он защищал девочку от пьяного балбеса, оказались против слов «искалеченного ребенка». «Ребенок», правда, уже в десятом классе был на голову выше Кторова, но судья видел перед собой справки из больницы о травмах средней тяжести и самого пострадавшего — в гипсе и на костылях. А показания его одноклассников, правдивые или выдуманные, о том, что учитель Кторов регулярно применял к ним «физическое насилие», стали лишним подтверждением характеристики личности подсудимого. Участковый тогда как раз учился в школе милиции, и их водили на процесс, как на занятия, — он и жену Кторова видел, ушла она, еще во время процесса ушла. И не помогло Кторову заступничество какой-то дурацкой французской звездной академии — судья даже разозлился, посчитав, что его разыгрывают этим письмом и надуманными регалиями Кторова с перечислением открытий — каких-то «темных потоков» и «непостоянных постоянных». Был бы такой умный — не учил бы дебилов в школе и сам бы не загремел под фанфары, — хохотнул участковый…
В припаркованном неподалеку микроавтобусе психолог, немного растерянная молодая дама в строгом брючном костюме, объясняла плачущей женщине, что все в порядке, дебрифинг не выявил серьезных нарушений в психике ее ребенка, но стоит показаться врачу — последствия могут проявиться в любой момент, нынешнее поведение — это обычное для так называемого «стокгольмского синдрома» дело.