Краснощекий великан в костюме альпиниста издал глухой, свистящий звук и положил руку на плечо члена Реввоенкомитета. Член Реввоенкомитета открыл глаза и поднял голову.
— А, это вы, мистер Вильямс! — сказал член Реввоенкомитета.— Как вас сюда занесло?
Вильямс произнес несколько слов по-английски, а затем заговорил маленький черненький, служивший ему переводчиком.
— Мистер Алберт Рис Вильямс, корреспондент американских социалистических газет, явился к вам посредником для переговоров,— сказал он, обращаясь к члену Реввоенкомитета.— Юнкера просили мистера Вильямса передать, что они готовы сдаться в плен вам лично, на условии...
Член Реввоенкомитета расхохотался. Случай действительно забавный: семьдесят шесть вооруженных юнкеров сдаются в плен одному безоружному человеку, да притом своему собственному пленнику!
— А не проще ли им сдаться тем, кто их осаждает? — спросил член Реввоенкомитета.
— Они не решаются вступить в переговоры с толпой,— сказал переводчик.— Они боятся, что толпа перебьет их. Но вам лично они сдадутся охотно, на условии, что вы, как член Реввоенкомитета, поручитесь за их свободу и жизнь.
— Нет,— сказал член Реввоенкомитета,— попросите мистера Алберта Риса Вильямса передать юнкерам, что эти условия мне не подходят. Я не стану ручаться за их свободу. Двадцать пятого числа, когда мы захватили их в Зимнем, они получили свободу, и вот как они ею воспользовались!
Переводчик сказал что-то по-английски мистеру Вильямсу, и оба они вышли из комнаты. Но через минуту они вернулись.
— Юнкера больше не требуют, чтобы вы поручились за их свободу,— сказал переводчик члену Реввоенкомитета.— Они просят вас поручиться только за их жизнь.
— Хорошо,— сказал член Реввоенкомитета.— Пусть несут сюда оружие.
Дверь комнаты пленников была теперь распахнута настежь. За дверью в коридоре стоило полсотни юнкеров. Они испуганно прислушивались к шуму, доносившемуся с нижних этажей, куда уже ворвалась осаждавшая станцию толпа. Они стремились как можно скорее проникнуть в комнату, но у двери стоял матрос и впускал туда поодиночке.
Входя, юнкера бросали на стол винтовки, револьверы, шашки, патроны и подымали руки. Член Реввоенкомитета подходил к каждому и каждого обыскивал. Павлик сортировал и раскладывал оружие, загромождавшее уже весь стол. Наконец в комнату втолкнули пулемет, тот самый, из которого пленных чуть было не расстреляли во дворе. Павлик поставил его в угол. Шофер осторожно пихнул пулемет ногой и отошел в сторону.
Матросы и красногвардейцы уже заняли все здание. Возбужденные борьбой, многие из них требовали расстрела юнкеров. Но член Реввоенкомитета сдержал свое слово.
Он свел юнкеров вниз, во двор, и построил их. Затем дал распоряжение отряду матросов отвести пленных юнкеров под конвоем во Второй гвардейский экипаж для ареста.
Американский корреспондент мистер Алберт Рис Вильямс щелкал фотоаппаратом. Его широкое, красное лицо было сковано профессиональным бесстрастием.
На Морской толпа, увидав юнкеров, чуть было не прорвала охранявшую их цепь матросов. Но матросы оказались стойки, и ни один пленный юнкер не пострадал.
Кекстольмский полк снова принял на себя охрану телефонной станции и выставил в воротах патруль. А член Реввоенкомитета, шофер и Павлик опять уселись в голубой «фиат» итальянского консула, стоявший во дворе.
— В Смольный! — сказал шоферу член Реввоенкомитета.
Лицо его посвежело от сна. Он выспался впервые за четверо суток.
И голубой «фиат» выполз из ворот на Морскую.
В это время штабс-капитан Чекалин, попирая пол калошами, все еще бродил по коридорам и аппаратным телефонной станции. Старый, сгорбленный, в черном штатском пальто, он не был замечен ни испуганными телефонистками, ни солдатами. Он спускался из этажа в этаж, все ниже и ниже, и наконец добрел до двери, ведущей в кухню. На кухне, среди медных начищенных баков, за кухонным столом сидел человек в поварском колпаке и белом халате. Он пил чай с блюдечка. Лицо его, вымазанное сажей, показалось отставному штабс-капитану знакомым. Это был тот самый портупей-юнкер, который утром задержал на Морской «фиат» Реввоенкомитета.
Портупей-юнкер, ряженный поваром, слегка подмигнул отставному штабс-капитану. Штабс-капитан помедлил у двери и поманил портупей-юнкера пальцем.
Портупей-юнкер поднялся с табуретки, подошел к плите и еще раза два мазнул себя сажей по щекам. Потом вышел к штабс-капитану. Они вместе спустились во двор.