Что она может у него взять, чего лишить?
Смерть отнимает жизнь, да, единственную жизнь, которая есть у человека. Но на самом ли деле жизнь только одна и единственная?
И чем чаще задумывался над этим Юрай Мишик, тем больше ему казалось, что это не так. Отнимет смерть его безногую жизнь, да и ту не целиком: только ту заберет она, которая будет у него в тот момент, когда она придет за ним. Конечно, смерть отнимет у него и то, что еще могло бы быть, — но не может она лишить его того, что было раньше...
Не возьмет смерть того Юрая Мишика, что тысячи работ переделал. Пусть попробует слепая взять того человека, что в третьем часу утра шагал, как кошка, по темной деревне с косою на плечах, чтобы первым начать косить под Буковой рощей!
— Попробуй, ну, попробуй! — мысленно подначивает Мишик свою смерть в те дни, когда нельзя было выйти во двор. — Все ты можешь — и так мало можешь! Ты один только раз выигрываешь, а я сколько раз! Дождь, этот мокрый разбойник, мешает мне ходить и работать — ладно, тогда буду хвастаться. Не перед людьми, они меня хорошо знают, а перед тобой!
Смотрит Мишик в окно, и глаза его смеются тяжелым падающим каплям. Тяжелым и глупым, которые только и умеют, что падать и лететь смерти в объятия, расплескиваясь по земле.
Засветит солнышко, и Мишик выходит из дому. Он не сидит без дела, не лентяйничает, глаза его теперь так близко от земли, как никогда раньше. Он открывает мир трав, камешков, почвы с пестрой жизнью, у которой необъяснимое очарование. Там живут и копошатся муравьи, дождевые черви, маленькие и большие жучки, божьи коровки и мушки. Он подумал, что будет с ними, когда земля замерзнет и покроется снегом, и представил себе это так живо и ясно, как никогда прежде. Куда они деваются, что делают? Сколько из них доживет до весны? Достойно восхищения, как много они способны выдержать.
Он тоже выдержит — в доме, в тепле, в разговорах, у телевизора и радио. Его интересует мир, и теперь для этого у него больше времени. Но никогда раньше он так жадно не ждал весны и сухой земли. Он так упорно стремился к этой цели, что почти не замечал болезни, все сильнее пожирающей его обрубки и все тело.
Перед тем как выйти во двор, он аккуратно прибил к ножкам своих подставок круглые кусочки резины. Теперь они мягко ступают по завалинке: Мишик осматривает двор, всюду заглянет, все заметит.
Подошел к амбару в конце сада и увидел: канавку под водостоком надо почистить и углубить. Обрадовался, что есть работа. Сделает он ее бережно, тщательно, чисто, чтобы никто не мог сказать: мол, работал тут какой-то растяпа.
Он взял в кухне совок для земли, в чулане — маленькую тяпку. Потом подтащил себя к навесу. Перво-наперво надо наточить орудия.
— Зря стараешься... — охлаждает его пыл жена, когда он рассказал, что хочет сделать. — На что он теперь, этот амбар? Кооперативу он не нужен, да и нам нечего туда складывать. Лучше бы тебе полежать, а не то простудишься, еще хуже будет...
— А я этого так не оставлю! — вдруг закричал Мишик срывающимся голосом. — Пока я жив, дома будет порядок! Еще належусь в земле!
Сгорбившись, руки на подставках, злобно смотрит он вниз. Жена отвернулась. Мишик видит только уходящие ноги и юбку, но не видит он, как вытирает она фартуком глаза.
Наточил совок, тяпку, медленно спустился к амбару. И успокоился только тогда, когда увидел за собой метра два чистой и аккуратной работы.
Люди останавливаются около него. Он их будто не видит, внимательно следит за тем, чтобы дно канавки было ровное, а края гладкие, словно их острым ножиком обрезали.
Это были последние люди, видевшие Юрая Мишика за работой.
Никто никогда не видел, чтобы он бездельничал, если не считать бездельем отдых по воскресеньям или после еды.
— Так-то, господа! Сколько людей лодырничает, ковыряется в работе, как малые дети в еде, и все-то у них уик-энды да отпуска!
Гроб у Мишика был обычной длины, об этом, в общем-то, и говорить нечего. Ниже колен приложили ему сапоги, прикрыли брюками, а жена Мишика, когда ее никто не видел, подсунула под каждую штанину подставку. Она не задумывалась над тем, что делает, но Мишик порадовался бы, если бы мог видеть.
Как бы там ни было, говорите, что хотите, господа, но...
Смерть берет лишь то, что застает в минуту своего прихода. Это понимаешь, когда у тебя много свободного времени и можно привести в порядок свои мысли. Взяла смерть подставки Юрая Мишика, его безногую жизнь — над остальным она не властна!