Еще пауза. Искусственный зевок.
— Сейчас у Мбамбы двенадцать детей.
— Ух ты! Больше, чем у тебя?
— Конечно. Потому что Тото дал Мбембе «траву ста сыновей». Она недорогая.
Мы молчим. Что будет дальше? Ну же, Мадушечка, не подкачай!
Но Маду на высоте. Он лениво показывает длинным ваксовым сверху и розовым снизу пальцем куда-то в жемчужную дымку моря. Держит его с минуту не опуская.
— Уасу там. Там жена Маду. Ее бедра — как ствол пальмы.
Пауза. Маду свободной рукой быстро поправляет себе что-то в штанах.
— Уасу далеко. Как раз сейчас там цветет «трава ста сыновей».
Пауза. Маду вынимает руку из штанов и не выдерживает.
— Она совсем дешевая. Пятьсот долларов пакет.
Ай да Маду!
— Ого! — восклицают «Шеф-муж» и «Его жена». — А пакет-то хоть большой?
Маду небрежно показывает примерный размер пакета. Понять размер нельзя. Руки Маду как будто со всех сторон мнут невидимую пуховую подушку в воздухе.
— Средний пакет. Не большой и не маленький. Хороший пакет. Как раз такой, который стоит пятьсот долларов. Это дешево. По пять долларов за каждого сына. Хотя Шеф-мужу и Его жене Маду отдаст «траву ста сыновей» за четыреста девяносто пять долларов. Маду не жадный.
Щедрость Маду нам очевидна.
— Ладно, Маду, — говорит Шеф-муж. — В следующем году мы обязательно приедем и купим «траву ста сыновей». Но совсем маленький пакет за десять долларов.
Маду нельзя узнать. Дипломат, Поэт и Бизнесмен уходят. Приходит Актер. Качалов? Станиславский? Не знаю. Маду делает совершенно потерянное лицо:
— Десять долларов?!
Он шокирован, возмущен, обескуражен, убит. Он даже, кажется, бледнеет, если только негры умеют бледнеть.
— Десять долларов за «траву ста сыновей»?!
Пауза. Маду падает на песок и начинает хохотать. Он катается по песку. Хлопает себя по коленям и животу. Закатывает глаза. Дергает ногами. Спектакль продолжается минут пять.
Если бы Станиславский в это время сказал Маду «не верю», я бы дал ему (Станиславскому) пощечину. Театральной программкой спектакля «Чайка». Прямо при Немировиче. И Немировичу бы дал заодно. Чтоб не поддакивал Старику.
Наконец Маду успокаивается. Он вытирает слезы, отчаянно качает головой, приговаривая:
— Десять долларов за «траву ста сыновей»!.. Десять долларов за траву!.. Жалко, этого не слышат Тото и Мбемба. Да… десять долларов… По десять центов за сына… Да… Шеф-муж — остроумный человек. Наверно, Его жена не скучает с ним… Да… Тото и Мбемба хорошо посмеялись бы.
Маду утирает слезы, качает головой. Садится. Затихает. Смотрит на море. Задумчиво чешет грязновато-розовую пятку. Держит паузу. Начинается новый налет:
— Сегодня хороший день.
А еще говорят, что это британцы придумали смол-ток про погоду.
— Такая погода в Уасу круглый год. Обычно в это время жена идет на рынок. Все женщины в это время идут на рынок. И жена Маду тоже идет. Медленно. И бедрами она делает туда-сюда.
Пауза. У Маду нежно розовеют белки глаз.
— У нее бедра, как ствол пальмы, раскачиваемый ветром. Я сейчас приду.
Маду вскакивает и быстрым шагом направляется к скалам. Это метрах в пятидесяти от нас. Минуты на три он пропадает за скалой. Тишина. Только чайки кричат, как быстро прокручиваемая пленка. Маду возвращается умиротворенный и с хитрым огоньком в глазах. Походка, мимика, жесты у него королевские, даже имперские. Главная нота — снисхождение к нам и ко всему миру. Мир существует лично для Маду. Это ясно.
— Ладно, — говорит он, — четыреста девяносто.
Насколько же он русский, этот Маду! Ну чем наша торговля отличается от спора гоголевских мужиков, доедет ли колесо до Казани?
— Так и быть, мы согласны, — говорю я. — За год мы накопим четыреста восемьдесят долларов. И они твои. Только не забудь про траву.
— У Маду хорошая память. Четыреста восемьдесят пять.
— Согласны.
Пауза. Чего-то мы не понимаем. Этот разговор разве не окончен?
Нет. Маду задумчив.
— Собирать «траву ста сыновей» нелегко. Она растет на горе Шаманов (мхатовская пауза).
— Там много змей. Однажды змея укусила Тото. Тото не вставал всю весну.
Пауза. Более, чем мхатовская.
— Как Маду скажет Тото, чтобы он шел за «травой ста сыновей»? Он не может сказать: «Тото, вставай и иди на гору Шаманов, потому что Маду так хочет». Тото рассмеется Маду в лицо и скажет: «Маду хитрый. Он хочет, чтобы Тото укусила змея».
Пауза. Вахтанговская.
— Ха-ха! — скажет Тото.
Снова пауза. Уже затрудняюсь определить какая. Как это понимать? Нам, что ли, к змеям лезть на гору Шаманов вместо этого Тотошки?
— Тото будет долго смеяться. И позовет Мбембу вместе посмеяться над бедным Маду. Потому что это очень-очень нелегко — собирать «траву ста сыновей» на горе Шаманов. У Тото тяжелый бизнес.