— Здравствуйте! — вежливо сказал Петька.
— Это ещё что за говорящая розетка? — удивился Никодим Никодимыч. — Да ещё в очках…
— Я поросёнок Петя, — сказал Петька, поправляя очки. — Только есть ещё одно решение этой задачки. Их семь, а не шесть. Ванька седьмое решение забыл переписать.
Тут, конечно, всё и раскрылось. Петька решил на доске ещё пару физических задачек. Шестнадцатью способами каждую. И все стали ахать и охать, восхищаться Петькой и шипеть на Ваньку. Обзывать его «дубиной», «валенком» и по-всякому. Зря, конечно. Обзываться нехорошо. А Ваньке стало так стыдно, что он сидел красный и мокрый, как помидор в душе.
С тех пор Ванька стал учиться. А Петька взял над ним шефство. Занимается с ним каждый день в свинарнике по разным предметам. По три часа в день. Туго, но идёт. Потому что нелёгкая это задача — из последней свиньи сделать настоящего человека. Наоборот быстрее получается. По себе знаю. Хрю-Хрю!
Трёхкомнатное яблоко
Жил-был на белом свете червячок. Звали его Геннадий. А если по-простому, то Генка, Геныч или Генацвали, как называл его друг — червяк Зураб. Жил Генка в очень уютной трёхкомнатной квартире, в яблоке Белый налив. А яблоко висело, ясное дело, на яблоне. Не на люстре же ему висеть. А яблоня росла в одном из садов в деревне Северное Дудукино.
В Северное Дудукино каждое лето приезжала девочка Вика с мамой, папой, бабушкой, дедушкой и кошкой Мотей. Вернее так: во-первых, с кошкой Мотей, а уже во-вторых, со всеми остальными. Потому что Мотю все считали главной. Называли её Кисенькой, Пупусенькой, Нянясенькой, Гугусенькой и так далее. А это самая Нянясенька-Гугусенька была размером с десятилитровый самовар. И пыхтела, как самовар. И кушала эта Кисенька-Пупусенька четырнадцать раз в день, не считая лёгких перекусов. Но про Мотю — это так, к слову. Для контраста. Потому что Генка был не как Мотя. Он был маленький. Но очень симпатичный. С рыжей чёлкой и веснушками.
Яблонь в Викином саду было двадцать, и яблок каждый год созревало столько, что Викин дедушка каждый раз разводил руками и говорил:
— Мать честная! Облепило, ровно мухами вафлю! Яблок-то у нас — как китайцев! Это ж полстраны накормить можно!
Яблоки ели с утра до вечера, из яблок варили варенье и компоты, ими заваливали террасу, все ящики, вёдра, мешки и тому подобное. И всем соседям раздавали яблоки, и всем родственникам соседей, и всем друзьям родственников соседей… И всё равно — даже половины не могли собрать. Вот они какие, Северодудукинские яблони! Сила!
Так что червячкам было в Викином саду раздолье.
И вот Генка тоже: как только начинали в начале лета расти яблоки, он заползал в одно из них и начинал устраивать себе квартирку.
В этот раз он нашёл себе красивое яблоко с красивым видом на поле и устроил себе три большие комнаты, ванную, прихожую и туалет. Потом подумал и прогрыз два окошка — на восток, чтобы встречать восходы, и на запад, чтобы встречать закаты.
Очень у него получилось уютно: диван, телевизор с видиком, стулья, стол, чтобы пить чай с друзьями, музыкальный центр, компьютер. Даже несколько книжек: «Незнайка», «Всё про динозавров», «Энциклопедия юного червяка» и «Вредные советы».
Вечером Генка пил чай с друзьями-червяками. С Зурабом, например. Говорили о том — о сём. Чаще просто про то, какая хорошая у них жизнь.
— Эх, Генацвали, — говорил Зураб. — Хорошая у нас с тобой жизнь! Вах! Павидло яблочное, а не жизнь! Цоб-цобе, да и только!
— Да, Зурабыч, — отвечал ему Генка. — Замечательно мы живём! Не жизнь у нас, а яблочный джем!
А потом они вместе пели какую-нибудь песенку. Например, «Эх, яблочко, куды катисси!..». Или какую-нибудь другую: «Яблоки на снегу». «Яблони в цвету». И тому подобное. Словом, что-нибудь про яблоки.
Так жил Генка почти всё лето. И вдруг однажды произошло вот что.
Началось всё так: утром Вика выбежала из дому с криком «Ура! Мы летим на море!» Потом все стали суетиться, собираться и торопиться. А Викина мама вместе с Викой подошли к яблоне, и мама сказала:
— Викочка, сорви себе, дочка, яблочко, чтобы перекусить в аэропорту. Только помой его хорошенько.
— Хорошо, мамочка, — сказала Вика и сорвала яблоко. Но мыть, конечно, не стала. Так, обтерла об кофточку и хорош.
И это, как вы догадываетесь, была Генкина квартирка. Вот тебе на! Генка чуть не умер от страха.
Генка закрыл все окна и двери и стал бояться. Боялся он очень долго, часов, наверное, десять. И только иногда он слышал с той стороны яблока разговоры:
— Викочка, съешь, доченька, яблочко!
— Не хочу, мамочка, я потом!