— Ну что, попка-дурак, как же мы с тобой будем жить дальше?..
— Como todos! — отчеканил своими челюстями-кастаньетами короткохвостый синий ара.
Я сразу и как-то даже неприятно протрезвел. «Como todos» — значит «как все». Я должен был теперь жить, как все. Это было глубоко. Давно я не слышал ничего такого умного.
Тут же, в холле, сидела теплая-претеплая компания наших соотечественников. С их стороны, как-то невнятно и туманно, с парами виски и мартини, неслось:
— Короче, вчера, типа, за шестьсот, прикинь, еврюков…
Дальше было неразборчиво.
Как говорится, почувствуйте разницу…
Через минуту компания явно пьяных англичан подошла к клетке и стала орать попугаю с отчетливо британским акцентом:
— Ола! (Оулэр!) Ола! — и предусмотрительно ржать.
Попугай некоторое время, снисходительно наклонив голову, и даже с какой-то жалостью во взгляде смотрел на этих людей-недоптиц, а потом явно иронично полузакрыл глаза и ехидным тоненьким голоском затараторил:
— Ола! Ха-ха-ха! Ола! Ха-ха-ха!…
На русский это можно перевести словами великого классика: «Над кем смеетесь? Над собою смеетесь!»
Я ушел в номер подавленный и под впечатлением увиденного написал стишок. Вот он:
Короче, на следующий день как бы вечером я улетел типа в Москву, да?..
Испытывая, йоу, прикиньте, чисто стыд за, так сказать, род человеческий. Факин шит!
Вот такая джаст тема. Сорри, если что.
Давай выяснять отношения
Хотите — верьте, хотите — нет, а история эта совершенно реальна.
Мой друг Гриша — Гришаня — хороший, умный, честный парень, похожий на близорукого доброго хомяка с чёлкой, женился чуть больше года назад. По самой что ни на есть любви. Его жена, Кристина, симпатичная, живая брюнетка, очень любит Гришу. А он — её.
Но беда в том, что еще Кристина очень-очень любит выяснять отношения. Йогуртом её клубничным не корми — дай повыяснять.
Это дело, я так думаю, любят все женщины. Но Кристина без выяснений не может обойтись и дня. Прямо, как рысь, кидается на Гришаню — и выясняет, выясняет…
Буквально каждый вечер, как только Гриша приходит с работы, Кристина поудобнее усаживается с ногами на диван напротив Гриши, закуривает и начинает… Вкусно так, смакуя каждое слово. Она вообще очень отчётливо, можно сказать, хозяйственно произносит слова: не торопится, не суетится:
— Гриша! Давай будем выяснять наши отношения! Садись. Вот сюда. Так. Очень хорошо. Очки протри. Нет, давай я тебе протру. Вот… Замечательно. А теперь, Гриша, давай будем выяснять наши отношения…
Именно не «давай выясним», а «давай будем выяснять». Это намного страшнее. Что-то вроде: «А сейчас, любимый, я буду тебя убивать, долго, вдумчиво и больно».
Гришаня делает лицо человека, который случайно проглотил комара, и мямлит:
— Ну, Христь, ну заяц, ну, чего там выяснять-то?.. Хватит уже… Всё же ясно… Христь, может, не надо, а?.. Сериалов ты, Христь, нагляделась, ток-шоу этих неандертальских вот и… Может, ну его, а?.. Христь…
— Нет, Гриша, — назидательно наклонив голову набок-вниз и, словно вышивая бисером, отчетливо артикулируя каждый звук, продолжает Кристина, — нам давно уже пора серьёзно и обстоятельно поговорить о наших отношениях. Я лично считаю, что наши отношения за последние два дня ужасно, безумно усложнились. И если немедленно не распутать этот безумный, ужасный клубок, то наши отношения могут навсегда-навсегда испортиться! Я в шоке, Гриша! Неужели ты не чувствуешь, что мы катимся к бездне… к ужасной, безумной бездне непонимания и равнодушия?!
И красивые, матово-чёрные глаза Кристины покрываются крупными слезами, как черноплодная рябина под дождём.
— Ба-а-алин, — шепчет Гришаня на глубоком вдохе, глядя сквозь лупы очков куда-то в левый нижний угол.