Дневная морская прогулка вдоль хребта Кара-Дач, была подобна погружению в незнакомую жуткую сказку, которую хриплым прокуренным голосом рассказывал им пожилой просоленный экскурсовод, он же рулевой моторной лодки. Воодушевившись почтительным вниманием всей четвёрки, старый работник заповедника под тихое урчание мотора вещал о древних легендах и призраках, населявших древние, застывшие в кружевах лавы утёсы. Духом вечности были пропитаны воздух и волны, разбивающиеся о стены Ревущего Грота, который по преданиям считался входом в царство мёртвых.
Проплывая сквозь Золотые ворота, все четверо, загадав желание, послушно бросили по монетке, милостиво принятыми пучиной зелёных вод.
Вскоре, после прибытия на берег, августовское небо быстро потемнело, и оранжевый закат, воспламенив мантии каменного короля с королевой, навеки застывших на вершине величавой горы, залил главную вершину Кара-Дага мягким задумчивым светом.
Поёживаясь от лёгкого озноба, охватившего обгорелые плечи и лица, молодые люди расположились на веранде небольшого живописного домика, снятого до завтрашнего утра, где устроили себе прощальный пир с сухим красным коктебельским вином, разносортным виноградом и солёным татарским сыром.
…Допив третий стакан Роман, самый старший из всей четвёрки поднялся и кивнул в сторону моря:
— Пойду, прогуляюсь…
Вскоре он спустился на пустынный пляж, раскинувшийся у подножья Карадага, где и присел на краешек забытого кем-то деревянного лежака.
Вечер был тих и прохладен. Тихий шелест волн наводил на глубокие мысли о вечности, и Роман осторожно достал из пустого кожаного футляра для зажигалки короткую папиросу в целлофановом пакетике. Этой волшебной папиросой его угостил один весёлый пожилой байкер, тоже из Питера, на одной из бесконечных казантипских тусовок. Похоже, сейчас было самое время оценить подарок, и Роман осторожно раскурил сыроватый косячок.
… Лунный серебристый мячик спрятался за перистым облаком, и непроглядная тьма повисла над морской гладью. Глядя на далёкий маяк, помаргивающий где-то невероятно далеко в темноте, Рома сделал последнюю затяжку, задержал воздух в лёгких, и, вмяв окурок прямо в морскую гальку, откинулся на лежаке. Тело его обмякло, дыхание стало глубоким, и тёплая нега разлилась по конечностям. Подарок оказался хорош…
Так прошло минут пять, а, может, двадцать пять… Роман лежал с прикрытыми глазами в полной темноте и слушал глубокое дыхание Чёрного моря. Вдруг со стороны гор послышался нарастающий шум, словно включили огромный насос, который с каждой секундой набирал обороты. Роман приподнялся на локтях и с ужасом заметил, что весь пляж, вместе с ним, с забором и пригорком, который находился чуть позади, медленно, едва заметно, движется вправо, словно театральная сцена при смене декораций. Он тряхнул головой и схватился обеими руками за шероховатые бортики стеллажа, так как скорость движения всего пространства вокруг неуклонно нарастала с каждой секундой, а необъяснимый шум стал настолько сильным, что напоминал собой звук сверхзвукового истребителя, проходящего на малой высоте. Где-то впереди слева, на фоне внезапно посветлевшего неба замаячил корявый остроконечный силуэт знакомого утёса, напоминавшего пробитый волнами парус, в направлении которого и происходило это жуткое безумное движение окружающего стеллаж пространства.
Роман остолбенел от ужаса — пляж, море, пригорок, да и сама гора двигались уже со скоростью бегущего человека, страшный каменный пролёт неумолимо приближался, и он вдруг увидел, с какой яростью пениться впереди вода.
Рома зажмурился, что есть сил, и через мгновенье внутри его головы словно включили третий глаз. Луна вышла из-за облака, и он внезапно увидел всё, что происходит с высоты птичьего полёта. Его сознание зависло прямо над Золотыми воротами, которые, несомненно, являлись эпицентром страшной катастрофы. Бесконечного морского пространства, которое должно было расстилаться позади каменной арки, не было — оно, словно провалилась в тартарары. А горная гряда вместе с небольшой полоской моря, сколько хватало глаз до горизонта, превратилось в аморфную массу, которая, сужаясь, продевалась, словно нитка в иголку, в зияющий чёрной пустотой проём Золотых ворот. И в течение нескольких минут перед изумлённым внутренним взором Романа в это дьявольское игольное ушко пролетел весь кусок побережья потухших вулканов, прихватив с собой и далёкий коктебельский берег и судакское побережье. Внизу на миг наступила полная тьма и тишина. Словно лопнула плёнка в старом кинотеатре.