Вера с Сашей по-воровски юркнули с вещами в машину и Серёга, поддав газку, с облегчением покатил по пустым пыльным улицам посёлка.
Когда они отъехали подальше, Саша тут же принялся рассуждать, загибая пальцы:
— Живности никакой в заповеднике нет — раз. Капище тавров явно действует, так как дровишки были заранее заготовлены…
Вера, нагоняя ужаса, зловеще прошептала:
— Может это были по нашу душу дровишки…
— Вот-вот. Это два. Экскурсоводша мутная — к бабке не ходи. И граф какой-то грузинский, якобы первопоселенец… Может и не грузинский, а трансильванский…
Сергей, обернувшись, подлил масла в огонь:
— Роуминг у них возле капища с Россией бесплатный. Не иначе как русских кровопивцев на пиры созывать. И детей нигде нет. Ни в начальной школе ни вообще в посёлке. И аптек нет. Без надобности, понятное дело…
Саша, поморщив лоб, стал дальше систематизировать странности Нового Света:
— Названия эти дурацкие «ад», «рай»… Да и само название «Новый Свет» тоже на мысли наводит… Прибавьте к этому грот с летучими мышами, и наших хозяев без домашней аптечки, не выходящих при этом днём на улицу.
Вера покрепче прижалась к Александру и добавила:
— И верующую ту наша проводница как невзлюбила. Хорошо что ещё Сергей с нами на самую вершину не полез. А то столкнула бы всех троих — и поминай как звали!
Саша покровительственно посмотрел на свою подругу:
— Какой там столкнула! Она же говорила про какую-то благодать! Висели бы сейчас все втроём в гроте Голицына и крылышками перепончатыми хлопали бы…
Навстречу им из пыльного марева приблизилась таблица дорожного указатель «Новый Свет». Внизу детским почерком была накарябана явно издевательская надпись тёмно — бурого цвета: «До свидания!»
Предполагать вслух, чем именно было написано это нехитрое пожелание, никто не захотел.
Сергей пощупал языком набухшую верхнюю десну и покривился от солоноватого привкуса крови. С другой стороны, пульсируя, совершенно симметрично припухала левая десна.
Вырвавшись из странного местечка, все трое друзей одновременно вздохнули. Вера, чмокнув Сашу в щёчку, спросила:
— Надеюсь, никого эти «новосветовцы» из нас ночью не тяпнули?..
На её вопрос никто не ответил…
ЭССЕ И ФАНТАЗИИ
Где дома лишь фасады, а слова — пустоцвет,
И след сгоревшей звезды — этот самый проспект,
Я хотел быть, как солнце, стал как тень на стене,
И неотпетый мертвец сел на плечи ко мне…
ПРИДУМАННЫЙ ГОРОД-МЕМОРИАЛ
…Город мифов и невероятных историй, застыв в многогранном скульптурном убранстве под низким северным небом, молча смотрит на своё отражение в холодных водах Невы…
Поэт Иосиф Бродский как-то метко выразился — Питер страдает нарциссизмом… А иначе и быть не может — город, который преимущественно стоит на воде и каждую минуту может любоваться своим отражением, волей неволей грешит этим достаточно невинным пороком. Санкт Петербург любит самолюбование, он как бы возникает из него, продолжаясь в изумлённых глазах многочисленных зрителей роскошью императорских резиденций и сказочной фантазией парков в обрамлении зеркальных каналов.
О надуманности и призрачности Петербурга давно слагают легенды, а древнее пророчество кликуш и раскольников времён Петра «Быть пусту месту сему…» за более чем три века, казалось, вот-вот сбудется. Но этот вечный город снова возникал из глубин наводнений, кровавой суеты революций и костлявой стужи блокады, обновляясь и очищаясь в горниле страстей природных и человеческих. Вместе с превратностями истории менялось и название этого странного города, но прежнее, изначальное — Санкт Петербург, словно заколдованная молитва, возвратилось на круги своя и снова гордо сияет в северных балтийских широтах.
Архитектура города отражает всю его бурную историю, включая прихоти временных владык и случайные стечения обстоятельств. До Елизаветы, дщери Петра Великого, город рос сам по себе, впитывая в свой каменный наряд сомнительные вкусы вельмож и временщиков, без опаски смешивая разнообразные стили и архитектурные традиции.
Весёлая и жизнерадостная Елизавета привнесла в этот хаос темперамент южной архитектуры, прославляя бессмертные творения итальянского архитектора Франческо Растрелли, и предоставив ему неограниченный кредит на широкие реализации своих архитектурных фантазий в стиле барокко. Растрелли после долгих лет упорной работы существенно изменил облик Петербурга, придав ему известную утончённость и изысканность. Главное творение гениального маэстро — Зимний Дворец стал некой точкой отсчёта, и для города и для правящей династии. Идеально вписанная в панораму стальных вод Невы и блеклого северного неба, зимняя резиденция русских царей на долгое время стала центром Империи, всех её главных событий, внутренней и внешней политики. Чуть позже, во времена царствования Екатерины Петербург познал немецкий и французский стиль архитектурных изысков, а гордая Нева была закована в безупречный финский гранит, что также являлось неким символом величия начинаний императрицы.