УЕЗДНЫЙ ГОРОД N — УПАДОЧНАЯ АРХИТЕКТУРА РОК-Н-РОЛЛА
… Это действительно сумасшедший Город с разношёрстной архитектурой, неторопливым ритмом жизни и прелюбопытнейшими жителями, посему путешествие по здешним улицам и площадям весьма чревато фантасмагоричным смешением персонажей, стилей и эпох, граничащим с полным безумием. Но, несмотря на подобное многообразие, неистребимый привкус упадка и тления уже незримо присутствует в этих призрачных причудливых нагромождениях, создаваемых фантазией тех, кто случайно или намеренно заглянул сюда потому, что «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать».
Вот уже более двадцати лет уездный Город N обычно полон праздными и, как правило, подвыпившими гуляками, которые с удовольствием глазеют на строгие башни местных готических замков, пасхальные купола церквей и мрачноватые анфилады причудливо раскрашенных соборов и пагод. И, конечно же, временные гости не обходят вниманием замечательные в своей совковой убогости стены и тротуары, на которых нет-нет, да мелькнёт традиционное для этих чудных мест воззвание — «Цой жив!», написанное второпях кабачковой икрой советского образца.
Забредшие в эти Бобом благословенные места поклонники готики, коих можно в изобилии встретить среди нынешней ищущей молодёжи, по прибытии в Город обычно сразу устремляются осматривать замок Леди Макбет, знаменитый своими согбенными атлантами, исполненными в виде убиенных сыновей Макдуфа. Но надо признаться, многих любителей Шекспира здесь ждёт неожиданное разочарование, а именно встреча с самой старушкой Макбет, изрядно поистаскавшейся по здешним пивнушкам. Это синюшное полубезумное создание, подрезавшее в своё время педиатра Фрейда, может воодушевить только Венечку Ерофеева, который преотлично устроился прямо в крепостном рву замка и который год пишет десятую по счёту версию поэмы «Москва — Петушки». В этом варианте нестареющего шедевра самый знаменитый выпивоха советской эпохи предстаёт перед читателем в виде Менделеева, который никак не может перенести периодическую таблицу из своего сна на бумагу. Что и становится, в конечном итоге, довольно предсказуемой причиной беспробудного пьянства главного героя с соответствующими запоями, графиками и рецептами коктейлей, создаваемых с научным уклоном в органическую химию.
Стоящий неподалёку от замка Макбет необычный готический собор своими очертаниями напоминает не совсем удачного гибрида парижского Нотр Дама и костёла Святого Витта, что вознёсся в реальном мире над тихой Влтавой. Этот странный изыск местной архитектуры объясняется достаточно просто — в «парижском» крыле в виде прямоугольной башни с попеременной удачей лихорадочно творит мюзиклы неугомонный Квазимодо. А в «пражском», с заострённым кверху стремительным шпилем, властвует глиняный Голем — содержатель городского гончарного цеха, основная продукция которого — миниатюрные фигурки того же самого Голема, рассчитанные на кошелёк полупьяных туристов. В целом это достойное здание сохранило все признаки готического стиля — вертикальная устремлённость линий к несуществующему небу (которое здесь с каждым днём становится всё ближе), удачно дополняется роскошными вычурными витражами, причудливо расписанными старым добрым портвейном «777» и знаменитыми болгарскими «чернилами».
Пройдя от собора чуть вниз по кривой улочке, щедро усыпанной окурками «Беломорканала» фабрики Урицкого, обязательно стоит ненадолго задержаться возле маленькой живописной таверны, у входа в которую стоит слегка сгорбленная фигура самого Миши Урицкого, запечатлённого неизвестным скульптором в кожаном чекистском плаще и с маузером, уверенно направленным на прохожих. У левой ноги беспокойного начальника Петроградского ЧК примостился знаменитый в 70-х годах прошлого века гаджет «Fuzz», он же педаль для звуковых эффектов электрогитары. Благодаря удачно выраженной экспрессии движения стопы, зрителю кажется, что приподнятый ботинок Михаила Соломоновича вот-вот нажмёт на «мощный фуз», чтобы под длинный «соляк» красиво положить на асфальт из старого доброго маузера десяток-другой зевак. Вся скульптурная композиция выполнена из папье-маше, исходным материалом для которого послужили лежащие повсюду окурки от папирос фабрики имени того же Урицкого. Таким образом, как объясняет всем любопытствующим регулярно выпивающий в этой таверне господин Кант, неизвестный мастер хотел передать парадоксы ноуменов и феноменов этого несовершенного мира, которые постоянно мутируют, трансформируясь друг в друга.