Спустя полчаса Фолк окончательно убедился, что не найдет здесь никаких справочников, руководств или даже просто книжек с картинками, которые пролили бы свет на тайну создателей Двери. Если он и найдет здесь какой-то ключ к пониманию, то только исследовав здание целиком.
Ящеры отвлекали Фолка. Он видел сквозь стенки здания, как они прижимают морды к стеклистой поверхности, таращатся на него маленькими круглыми глазками и размахивают руками. Однако, наблюдая за ними, он узнал полезную вещь.
Группа ящеров, околачивавшихся перед домом, наконец разделилась.
Одного они оставили сторожить дверь, а остальные разошлись в разные стороны. Фолк увидел, как один из них вошел в дом на противоположной стороне площади, и дверь за ним закрылась. Чуть позже за ним последовал еще один и принялся колотить в дверь. Дверь открылась только тогда, когда первый ящер приблизился к ней изнутри. Какой-то скрытый механизм, недоступный пониманию Фолка, судя по всему, реагировал на присутствие живого существа внутри здания. Когда дом был пуст, входная дверь оставалась открытой, но стоило кому-то зайти внутрь, она закрывалась, и открывалась теперь только с разрешения того, кто находился внутри.
Это добавило еще одну черточку к описанию создателей Двери, которое Фолк складывал в уме. Они не дорожили собственностью и не боялись, что в отсутствие хозяев в дом заберутся воры — зато в высшей степени уважали стремление личности к уединению.
Сначала Фолк посчитал, что это здание служило производственным помещением, складом или общественной спальней — во всяком случае, предназначалось для большого количества народа. Теперь он пересмотрел свое мнение. Надо полагать, каждый дом был личной территорией одного существа — или двух-трех, если у них были семейные группы. Но зачем столько места и разных принадлежностей одному существу?
Фолк снова произвел мысленное сопоставление, которое уже вошло у него в привычку. Он задал себе вопрос: что бы подумал пещерный житель о трехэтажной квартире миллионера в Нью-Йорке?
Сравнение помогло, но не слишком. Окружающие его предметы представляли собой инструменты непонятного назначения. Фолк не мог заставить их работать, так что они ничего не говорили ему о хозяевах Двери. Здесь не было ничего, что он мог бы сравнить с кроватью, столом или душем. Он не мог вообразить существ, которые здесь жили.
Фолк сделал над собой усилие, чтобы перестать размышлять в человеческих категориях. Значение имели только факты как таковые, а вовсе не его предрассудки и предпочтения. И как только Фолк взглянул на факты непредвзято, то, что казалось ему преградой, стало путеводной нитью. Нет ни кроватей, ни столов, ни душа? Значит, строители Двери не спали, не ели и не мылись, как это делают люди.
Возможно, подумал Фолк, они и не умирали.
Это была раса, приспособленная к жизни среди звезд…
Загадка заброшенного дома дразнила его воображение. Почему, построив этот город, они покинули его? Почему, распространив сеть Дверей по всей Галактике, они перестали ей пользоваться?
На первый вопрос он ответил быстро. Окинув взглядом беспорядок комнаты, Фолк снова вспомнил свое сравнение — дикарь в апартаментах миллионера — и смиренно поправил себя. Вовсе не шикарная квартира, нет… походная палатка.
Что-то заинтересовало их на этой планете. Невозможно сказать сейчас, что именно, ибо это было давно — очень давно, в те времена, когда Марс еще был полон жизни. Но что бы их ни привлекло, несколько существ, принадлежащих к расе создателей Двери, прибыли сюда посмотреть на это.
Закончив свои дела, они отбыли, покинув временный лагерь с такой же легкостью, как человек оставляет сложенный на скорую руку грубый шалаш из веток.
А все эти предметы, которые они бросили здесь? Кубы, конусы, странные объемные фигуры — вещи, которые могли бы оказаться бесценными для людей…
"Пустые консервные банки", — подумал Фолк. — "Тюбики из-под зубной пасты, оберточная бумага".
Они оставили город вместе со множеством вещей просто потому, что все это для них ничего не стоило.
Солнце стало красным, клонясь к горизонту. Фолк посмотрел на хронометр, вделанный в запястье скафандра, и к собственному удивлению обнаружил, что прошло уже больше пяти часов с тех пор, как он расстался с Вольфертом на Марсе.