— Джимми Рокша, сэр.
— Так вот, Джимми Ройс, погляди-ка на эту груду барахла. — Поверх штабеля чемоданов громоздились шарфы и ткани, туристское снаряжение, одеяла, ковры и многое другое. — Я занимаюсь упаковкой, и мне некуда девать фунтов сорок добра, не считая обломков вон того кувшина. Есть у тебя какие-нибудь предложения?
Коридорный неторопливо прикидывал что-то про себя.
— Осмелюсь посоветовать, сэр, можно положить шарфы и прочие вещи внутрь кувшина. По-моему, они поместятся.
— В этом что-то есть, — ворчливо одобрил Вэйн. — А ты умеешь собирать такие кувшины?
— Не знаю, сэр, не приходилось.
— Ну, попробуй. Давай же, не стой столбом. — Вэйн взболтал теплый, безвкусный напиток в высоком стакане.
Коридорный снова поставил на стол свой поднос и направился а глубину номера. На платяном шкафу, чуть повыше головы коридорного, лежал объемистый пакет, а в нем куски серой керамики, перетянутые бечевкой.
Рокша бережно снял башмаки и взобрался на стул. Смуглые босые ноги юноши были чисты. Он без усилия снял пакет, слез со стула, положил свою ношу на пол и снова обулся.
Вэйн поднес высокий стакан к губам, зажмурился и осушил его залпом.
Проглотив теплую смесь виски с содовой, он еще мгновение посидел с закрытыми глазами, покивал головой над стаканом, точно прислушивался к какому-то внутреннему голосу.
— Ну что ж, — сказал он, наконец, вставая, — поживем — увидим.
Коридорный разрезал бечевку. В пакете лежали шесть длинных, толстых черепков, по форме несколько напоминавших гигантские рожки для обуви. Были еще два плоских глиняных круга: один побольше — дно, другой поменьше и с ручкой — крышка.
— Осторожнее подноси черепки друг к другу, — буркнул Вэйн, он стоял за спиной у юноши. — Потом захочешь отодрать, да будет поздно.
— Слушаю, сэр.
— Я приобрел эту старинную вещь в одном селении. В таких сосудах когда-то хранили зерно и масло. Туземцы утверждают, будто марраки владели секретом их склеивания. Слыхал про такое?
— В дальних деревнях детишки рассказывают много интересного, — ответил коридорный. Он успел уже разложить выпуклые черепки на манер лепестков вокруг большого плоского круга. Они заняли почти весь пол; должно быть, в собранном виде кувшин приходился взрослому человеку по грудь.
Выпрямившись, коридорный взял в руки два длинных изогнутых черепка и осторожно сложил их краями. Казалось, на последнем миллиметре они прыгнули друг другу навстречу, словно намагниченные, и слились воедино. Как ни щурился Вэйн, ему не удавалось найти место соединения.
Тем же способом коридорный прирастил к первым двум черепкам еще один.
Теперь кувшин был наполовину собран. Коридорный осторожно наклонил эту половину над краем центрального круга и тот со щелканьем сомкнулся с нею.
— Погоди-ка, — внезапно заговорил Вэйн. — Мне пришла в голову мысль.
Вместо того, чтобы возиться со сборкой кувшина, а потом пихать туда вещи, уложи сначала вещи, а потом уж приставишь остальное.
— Слушаю, сэр. — Коридорный взял несколько легких одеял и бросил на дно сосуда.
— Да не так, болван, — нетерпеливо сказал Вэйн. — Залезай внутрь, утрамбуй их поплотнев.
Коридорный заколебался.
— Слушаю, сэр. — Он бережно перешагнул через несобранные черепки и, стоя на коленях на дне сосуда, принялся скатывать и укладывать одеяла.
На цыпочках передвигаясь за спиной коридорного, Вэйн молча приложил к одному длинному черепку другой (звяк!), потом третий (звяк!), а когда, наконец, поднял их (звяк, щелк!) — бока обеих половинок слились. Кувшин стал цельным.
Коридорный оказался внутри.
Вэйн тяжело дышал, ноздри его раздувались. Из зеленого портсигара змеиной кожи он достал сигару, обрезал перочинным ножиком и зажег. Пустив изо рта дым, он наклонился и заглянул в кувшин.
Если не считать изумленного возгласа в момент, когда стенки сосуда смыкались, коридорный не проронил ни звука. Вэйн увидел перед собой смуглое лицо, запрокинутое вверх, и встретил взгляд разноцветных глаз.
— Прошу вас, сэр, выпустите меня из кувшина, пожалуйста, — взмолился коридорный.
— Не могу, — ответил Вэйн. — В селении меня не научили разбирать такие кувшины.
Коридорный провел языком по губам.
— Там натирают кувшины древесным салом. Когда оно просачивается между черепками, те распадаются.
— Ничего подобного мне там не дали, — безразлично сказал Вэйн.