Джорджи перегнулся через край ящика и втянул все верхние отростки.
Его круглое тело стало медленно принимать квадратную форму, постепенно перетекая в ящик.
Два других горгона наблюдали за ним с растущим напряжением, вытянув в сторону ящика все фоторецепторы. Наступила тишина. Люди интуитивно почувствовали, что происходит нечто важное.
Джорджи, извиваясь всем телом, протиснулся еще дальше в ящик. И тут он застрял. Его кожа мгновенно посинела, затем порозовела. "Ноги" Джорджи, уже почти втянувшиеся в тело, жалобно скребли по стенке ящика. Наконец он влез туда целиком.
Один из горгонов торжественно закрыл за ним крышку и защелкнул ее на замок, чтобы удостовериться, что она прилегает плотно. Потом он снова ее открыл, и помог Джорджи выбраться из ящика. Все три горгона стали ритмично покачивать "руками" и прочими конечностями. Альваресу показалось, что у Джорджи стал очень самодовольный вид. У доктора появились дурные предчувствия. Что он наделал?
— Что это все значит? — громко спросил Несельрод. — Они что, снимали с него мерку для гроба? Или…
Доминик повернулся и сказал:
— Не думаю. Послушайте, вот что интересно. Помните, они назвали это ящиком панга? Боюсь, что у них может существовать стандарт размера.
Понимаете, о чем я? Они меряют Джорджи, чтобы выяснить, не вышел ли он за нижний предел стандартов… ээ… отношений панга.
— О господи! — воскликнул кто-то рядом.
Это был Урбен из семантической лаборатории. На него давно никто не обращал внимания — с тех самых пор, как Джорджи научился говорить по-английски. Он ошарашенно повернулся к Доминику.
— Вы что, не знаете, — спросил он с недоверием, — что слово, которое мы переводим как "старейшины", дословно означает "самые маленькие"?
Господи ты боже мой!
— Не понимаю… — начал было Доминик, но тут раздался громкий голос коменданта.
— Тихо! Прошу тишины! — возгласил он. — Наши друзья с седьмой планеты хотят сделать сообщение. — Он повернулся к горгонам. — Прошу вас, говорите.
Ко всеобщему удивлению слово взял Джорджи. Он что-то прошепелявил на свистящем языке горгонов. Никто из людей не понял ни слова, за исключением Урбена, который побледнел под искусственным загаром и принялся что-то взволнованно бормотать себе под нос.
Когда Джорджи закончил речь, заговорил один из новоприбывших горгонов.
— Наистарейшая особь, вы знать ее под именем Джорджи, хочет вам сказать благодарность. Вы к нему сделали много доброты, когда он был несмышленым юнцом.
— "Несмышленым юнцом", о господи! — вполголоса простонал Урбен. — Это ведь самое грубое из тех соответствий, которые я предлагал. Кто только составлял словарь? Переводчики хреновы! Да разве можно так издеваться над семантикой? Дословно — "нескладная особь", но по смыслу, по смыслу…
"Толстый мальчишка", вот как бы я это перевел. А на дворовом жаргоне так и вовсе — "жиртрест". Господи боже святый и все его архангелы!..
— Теперь, когда он есть стал старейший, — говорил тем временем горгон, — Джорджи будет премного счастлив ответить вам добром на добро в доступной юридически обоснованной форме….
— Что все это значит? — обиженно спросил Альварес. — И почему он сам не может нам это сказать?
— Теперь это ниже его достоинства, — приглушенной скороговоркой ответил Несельрод. — Тс-с!
— …если, — сказал горгон, — вы сумеете дать старейшей особи, узнанной под именем Джорджи, надлежащее наказание, как говорилось прежде.
Люди окаменели от неожиданности. Только Карвер резким щелчком открыл наручный коммуникатор.
— Сколько у нас осталось времени до истечения поставленного горгонами срока? — требовательно спросил он.
В наступившем молчании все напрягали слух, чтобы услышать слабый голос из коммуникатора.
— Меньше получаса, сэр.
— Призываю собрание к порядку! — сказал Карвер, молотя кулаком по столу.
Джорджи и два других горгона сидели напротив коменданта. Между ними на столе красовался букет из настурций и папоротника. Букет должен был символизировать то, что встреча носит официальный характер. На стороне Карвера сидели Доминик, Урбен, Уомрас, Альварес, Несельрод, Келли и Ритнер.
— Излагаю ситуацию, — агрессивно начал Карвер. — Этот горгон вдруг оказался членом их правящего совета. Черт его знает, почему. Я не знаю. Да и неважно. Суть вопроса в том, что он к нам дружественно настроен. Так что наша миссия, можно сказать, выполнена… если нам удастся его наказать должным образом. Если же нет — мы влипли по самые уши. Какие будут предложения?