— Жаль, я раньше не знал, — можно было бы найти вашей машине какое-нибудь применение.
— Ну уж нет, — угрюмо отозвался мужчина. — Это мирная машина. Она, кроме прочего, генерирует поле, которое защищает от атомного взрыва.
— Почему вы говорите "кроме прочего"? — поинтересовался я.
— А у него такая присказка, — вмешалась женщина. — Задержись ты еще на шесть месяцев, мы могли бы тебя одолеть. А теперь ты, похоже, считаешь, что победил.
— О, разумеется, — согласился я. — То есть так будет — в ближайшее время. А пока что можно устроиться поудобнее.
Они застыли в напряженных, агрессивных позах у пульта управления и не обратили на мое предложение никакого внимания.
— А почему вы говорите, что я считаю, что победил? — спросил я.
— Просто у меня такая присказка. Что ж, по крайней мере мы долго сопротивлялись.
Мужчина вставил:
— И теперь ты набрался смелости, чтобы показаться. — Он свирепо сжал зубы. В кабинах штурмовиков в первый день войны таких, как он, хватало с избытком.
— О нет, — возразил я, — я был здесь все время.
— С самого начала? — спросила женщина.
Я отвесил ей учтивый поклон.
— Почти, — ответил я, чтобы остаться предельно честным.
Наступило недолгое молчание — одна из тех неловких пауз, которыми порой прерываются приятнейшие беседы. Совсем рядом появился завиток раскаленного побега. В следующее мгновение пол слегка осел.
Мужчина и женщина тревожно взглянули на пульт управления. Там вспыхивали разноцветные лампочки.
— Что, аккумуляторы? — услышал я напряженный голос женщины.
— Нет, — ответил мужчина. — Они в порядке — еще заряжаются. Подожди минутку.
Женщина повернулась ко мне. Я обрадовался, так как что-то в их разговоре мне совсем не нравилось. Она спросила:
— Почему ты не мог оставить все как есть? Видит Бог, мы не идеальны — но все же и не настолько плохи. Тебе не следовало толкать нас на такие поступки.
Я улыбнулся. Мужчина медленно проговорил:
— Мир отравил бы ему существование. Он бы сморщился, как сушеное яблоко. — Он был прав или близок к правде — и я не стал возражать. Пол снова качнулся.
— Ждешь, чтобы понаблюдать за нашими страданиями? — спросила женщина. — Верно?
Я улыбнулся.
— Может уйти много времени. Даже если мы рухнем в океан, шар сохранит нам жизнь. Мы сможем оставаться здесь многие месяцы, пока не кончится пища.
— Ничего, я подожду, — любезно ответил я.
Она повернулась к мужу.
— Значит, мы точно последние, — сказала она. — Понимаешь? Иначе разве он остался бы здесь?
— Верно, — согласился мужчина, и в голосе его прозвучала нотка, которая мне совсем не понравилась. — Больше нас ничего не удерживает. Ава, может, ты?.. — Он отступил в сторону, указывая на большой переключатель с красной ручкой.
Женщина подошла и положила туда руку.
— Один момент, — встревожился я. — Что вы делаете? Что это за устройство?
Она одарила меня улыбкой.
— Это не просто машина для генерации силового поля, — сообщила она.
— Да? — спросил я. — А для чего еще?
— Это машина времени, — сказал мужчина.
— Мы отправляемся обратно, — шепнула женщина, — к началу.
Обратно, к началу — чтобы начать все заново.
Без меня.
Женщина добавила:
— Ты выиграл Армагеддон, но ты проиграл Землю.
Конечно, я и на это знал ответ, но она была женщиной, последнее слово оставалось за ней.
Я указал на лиловые сумерки снаружи:
— Потерянная Земля? Так вы это назовете?
Женщина задержала руку на переключателе.
— Ад, — ответила она.
И я помнил ее голос — все эти десять одиноких тысячелетий.
СТАНЦИЯ "ЧУЖАК"
Пер. с англ. М.К. Кондратьев
Вой и грохот ненадолго заполнили извилистые коридоры и комнаты станции. Поль Вессон стоял, впитывая в себя эти звуки, пока раскатистое эхо не замерло где-то вдали. Ремонтный корабль улетел обратно к "Дому".
Вессон же остался в одиночестве на станции "Чужак".
Станция "Чужак"! От одного названия захватывало дух! Конечно, Вессон знал, что обе орбитальные станции примерно столетие назад не без причины получили свои названия от Британского управления спутниковыми службами. Более крупный "Дом" обслуживал транспорт Земли и ее колоний, а "Чужак" предназначался для торговых связей с чужестранцами — с существами из-за пределов Солнечной системы. Но даже такой утилитарный смысл не мог умерить изумленного восторга Вессона при виде станции "Чужак". Станции, что крутится во мраке одиночества и ждет своего гостя, который является лишь раз в два десятилетия.