— Может, хватит уже беседовать. А то я заскучал.
Рядом стоял Макс. Андрий глянул на него.
— Через одну минуту я верну вашу даму. Можете засечь по часам. Это вас устраивает?
— Жанка, ты что, долго еще будешь? Я жду ровно одну минуту, потому что мне уже осточертела эта комедия. А потом я с тобой поговорю. Только не так... — Макс отошел.
— Ну, Женя, пошли, Женя!
Жанна молчала. Она закрыла глаза и стояла с отсутствующим видом.
— Пошли, Женя!
— Куда мы пойдем? Да и зачем? Гуляй пока что, а там видно будет.
Андрий вздохнул и отвернулся.
— Пошли, Жанка. Я хочу танцевать. На сегодня, уважаемый коллега, ваше время истекло. Ясно? — сказал Макс.
— Прошу вас. У меня как раз все.
— Гуляй, куда ты спешишь? Все еще гуляют. Тебе что — завтра на работу, что ли? Андрий, слышишь, оставайся!
Борису очень нравилось уговаривать Андрия. При этом он хохотал и сыпал шутками, потирая почему-то все время щеку.
— Спасибо, но мне пора идти. К сожалению, есть некоторые дела, которые вынуждают меня вас покинуть. Желаю всем всего наилучшего. Спасибо за вечер. С тобой, Коля, мы увидимся...
Часть компании тоже вышла в коридор. В том числе Жанна.
— А может, ты останешься? — спросила она. — Я хотела потанцевать с тобой. И вообще детское время...
— К сожалению, я должен идти. Я... Мне очень жаль. Очень, очень...
— Ну и валяй. Тоже мне...
Жанна сделала презрительную мину, но вдруг на середине фразы осеклась и чуть прикусила нижнюю губу.
— До свидания.
Дверь за Андрием закрылась.
Густой воздух весенней ночи охватил ее мягкой прохладой. Город подмигивал отовсюду огнями неонов, вечерним светом реклам. Перешла с Крещатика на бульвар Шевченко. Тут было меньше яркости, больше тишины. Она снова заплакала. «Не могу больше так, не могу, не должна...» В голове почему-то звучало «Деревья меня ожидают...». Он угадал, он точно попал в цель, этот парень, Андрий. Но пойти с ним она не могла. Как бы она с ним говорила? После таких стихов — и она? »
Вспомнился дом, родное село Милуши. Волынь. Уже так давно не была дома. Поеду. Вот соберусь на пару дней и поеду. Что это со мною сталось? Что-то сломалось внутри. Уже давно начала ненавидеть себя за это дурацкое поведение, за эту нелепую компанию. Но вместе с тем, как влекла ее музыка, танцы, необычный, небудничный ритм жизни. Новой для нее, блестящей, веселой городской жизни. Как все начиналось? Общежитие, танцы, успех у парней, компания Макса, и пошло... Уже третий год.
Она перестала плакать и шла медленно, вспоминая. Этот Андрий!.. Почему он не встретился на ее пути тогда, когда она была на первом курсе, когда все было впереди, когда жизнь только начиналась? Собственно, она еще и теперь не кончается? Но она уже не та. Совсем не та, какой приехала сюда, в большой город. Но и сейчас она не такая, как полгода назад. Вспомнила, как едва ли не силой вырвалась из компании сегодня, как хлопнула дверью в ответ на «Можешь больше не возвращаться! Ты...». Не вернусь! Ни за что не вернусь!
Она уже дошла до площади Победы. До общежития теперь было не очень далеко. Веял легкий ветерок, и слезы ее совсем высохли, и мысли стали четче и спокойнее. Было что-то около двенадцати. Время от времени ее обгоняли троллейбусы, но она упорно шла пешком, как и решила, до самого общежития.
Шла, вся погрузившись в невеселые мысли, грустная и уставшая. Впереди зазвучала музыка. Гитара. Навстречу ей шла компания — трое парней и две девушки. Один играл на гитаре, и все пели. Музыка разбудила ее, и она отвела взгляд, ощущая, как быстрый, энергичный ритм песни преодолевает ее настроение: «...и попрошу ветра в поле, чтоб не спал, не спал и минуты...» Она почувствовала, что все пятеро смотрят на нее, и собралась, подтянулась. Те, с песней, приблизились, и Женя увидела, что все они были совсем юны. Наверное, школьники старших классов или, в крайнем случае, первокурсники. Она взглянула на цыганистого гитариста, и тот неожиданно подмигнул ей, когда их взгляды встретились, и улыбнулся. Она перевела взгляд на девушку рядом с гитаристом. Та тоже улыбалась. Улыбались все. Весело и хорошо. И неожиданно для себя, даже чуть против воли, вопреки своему состоянию, вопреки всем мыслям, что одолевали ее тяжело и вязко, она улыбнулась в ответ.
УЛИЦА
Солнце упало на густо иссеченную осколками стену старого, еще при Польше построенного, дома из красноватого кирпича, и, рассыпавшись на множество оттенков — от густо-кровавого до желто-жаркого, от бурого до темно-желтого, — замерло. Стена была глухой. С наступлением весны под нею становилось уютно и тепло.
Жители дома с этой стороны не ходили. Если выглянуть из-за угла, видно улицу до самой колонки. Напротив стены росла развесистая бурая верба, старая и трухлявая, но довольно высокая.