- Все вы так говорите, - усталым голосом произнесла женщина, ослабив взгляд.
- Вы правы. К сожалению, я ничем не могу этого подтвердить, кроме как моим честным словом.
Женщина скривила губы:
- Бросьте…
Она снова уставилась в бумаги, которыми были, вероятно, мои документы.
- Хорошо, - наконец сказала она, - разберемся. Уведите, - обратилась она к человеку с кобурой.
Я встал и сказал:
- У меня к вам просьба, если позволите.
- Слушаю.
- Со мной вместе арестовали отца моего друга. Поверьте, он здесь ни при чем. Мы с ним случайно встретились на Невском. Проявите снисхождение, прошу вас.
- Разберемся, - махнула рукой женщина, делая знак человеку с кобурой увести меня.
Меня увели и поместили в большую комнату, где уже находились десять человек. Меня встретили бодрые голоса, которые, тем не менее, не могли скрыть тревогу на лицах их обладателей. Знакомых среди них не оказалось. Я представился.
- Кто вас допрашивал? – спросил меня некий поручик.
- Не знаю. Какая-то женщина с прекрасными синими глазами.
- Вам не повезло. Это Катька Ксенофонтова. Самая свирепая баба в здешнем ЧК. Не удивлюсь, если к утру вас расстреляют.
- Не пугайте, поручик, не пугайте, - ответил я и отошел.
Конечно, я был смущен. Подтвердились самые черные слухи по поводу происходящего в Петрограде. Про то, как зверствуют большевики, хватая и расстреливая приличных людей. Находясь вдали, я и верил, и не верил, но никак не ожидал, что попаду в их жернова. Оказаться в «a la merci» у большевиков мне, боевому офицеру, защищавшему Россию, в то время как они на деньги врага готовили черную измену – это ли не верх абсурда! И отвратительнее всего, что мою судьбу вершит какая-то синеглазая безродная выскочка!
Передо мной вновь предстало лицо женщины с противоестественным соседством созданных для любви глаз и узких отталкивающих губ.
«Где я мог видеть раньше этот взгляд? Где? Когда?» - пытался успокоить я легкую боль, потирая шрам на затылке.
…Конечно, здесь, на Невском. Весной одна тысяча восемьсот девяностого года.
Я свернул с Владимирского на Невский, дошел до того места, где в него впадает Надеждинская и пересек проспект. Углубившись по грязной улице шагов на сто, я свернул в дом и поднялся на этаж, где жила Лиза. У дверей ее квартиры я дал знать о себе звонком, и мне открыла служанка.
- Здравствуй, Михеевна, - сказал я. - Что, Елизавета Фадеевна дома?
- Нету барышни дома, - прогудела в ответ Михеевна, - нету.
- А где же она?
- Не ведаю, батюшка, не ведаю.
- И не сказала куда ушла?
- Да кто ж мне сказывать-то будет, батюшка! Не сказала, как есть, ничего не сказала!
- И когда вернется, не сказала?
- Не сказала, батюшка!
Я потоптался и сказал:
- Ладно, бывай здорова, Михеевна!
- И ты не хворай, батюшка!
- А как вернется барышня – скажи, что приходил.
- Непременно, батюшка, непременно скажу!
В досаде я спустился на улицу и на виду апрельского солнца стал думать, как быть дальше.
С Лизой я был знаком два года и считал ее своей невестой. Она была из хорошей семьи, образована и чрезвычайно мила. Одним словом, хорошая партия для будущего врача. Между собой мы сговорились, что пока я учусь, я не буду претендовать на ее свободу больше, чем имею на это право в моем положении неофициального жениха, а она, со своей стороны, не станет искать удовольствий выше тех, которые я в состоянии ей предложить. И все шло хорошо, пока в ее поведении не возникла неопределенность, выражавшаяся в том, что она стала часто отсутствовать дома без видимой причины. Я приходил и не заставал ее, а потом, когда просил объясниться, слышал в ответ невразумительные доводы в пользу ее постоянства и терпения.
Чувствуя сердцем недоброе, я не знал, тем не менее, что делать и как изменить положение. И вот сегодня, очутившись в очередной раз в покинутом состоянии, я решил не на шутку объясниться с Лизой и, если потребуется, внести окончательную ясность в наши отношения – просить у родителей ее руки.
Едва я собрался двинуться обратно к Невскому, как увидел, что в мою сторону, осторожно ступая на камни мостовой, приближается молодая дама. Насколько она была молода, я судить не мог из-за шляпки с густой вуалью, но, судя по движениям и фигуре, речь шла о девушке 20-25-ти лет.
Вначале я подумал, что ее путь направлен в мою сторону случайно, но девушка подошла ко мне совсем близко, остановилась и сказала:
- Вы, наверное, ждете Лизу?
Я несколько растерялся и ответил:
- Кто вы и почему вам нужно это знать?
- Я знаю, где она сейчас и могу вас туда проводить, - напряженным, как мне показалось, голосом, отвечала девушка.
- Но кто вы и что вам нужно? – произнес я с беспокойством.
- Вы хотите знать, чем она сейчас занимается? – настаивала незнакомка.
Я почувствовал, как заныл шрам у меня на затылке. В словах и тоне незнакомки скрывалась какая-то ужасная тайна, к которой было страшно приблизиться.
- Что вы имеете в виду? – выговорил я непослушными губами.
- В конце концов, вы мужчина или нет? – выкрикнули из-под черной вуали так, что она на какой-то момент вздулась.
Я достал платок и вытер пот с лица.
- Да… да, я хочу ее видеть. Сейчас же.
- Тогда пойдемте.
Не говоря больше ни слова, девушка развернулась и напряженной походкой устремилась в сторону Невского. Я за ней.
По Невскому в оба конца грохотали коляски, повозки, телеги, конки, кричали люди, ржали лошади, радовались весне воробьи, расклевывая конский помет. Воздух пах жареным луком и гнилым картофелем. Девушка шла быстро, изредка оборачиваясь, чтобы видеть, следую ли я за ней. Я следовал, не спуская глаз с ее спины. Ужасное предчувствие овладело моими мыслями.
Наконец девушка остановилась на углу Михайловской улицы. С бьющимся сердцем я приблизился к ней.
- Ваша Лиза в данный момент находится в Европейских номерах наедине с мужчиной! – безо всякого вступления резким голосом сказала незнакомка.
- Что вы такое говорите! – прошептал я, чувствуя, как немеют мои пальцы.
- Если хотите, то можете в этом убедиться сами. Номер тридцать три.
- Откуда вам это известно? – сказал я, чувствуя, как подо мной качается земля.
- Этот мужчина… - девушка сделала паузу, и, превознемогая себя, закончила, - …мой муж.
Я сделал шаг в сторону дома, чтобы опереться на его стену.
- Этого не может быть, чтобы Лиза… – произнес я бесцветным голосом.
- Вы готовы защитить вашу честь и мою тоже? – твердым голосом спросила молодая женщина.
- Что защитить? Как защитить?.. – пробормотал я.
- Скажите, что вы готовы, и я вам помогу.
- Да, готов, - ответил я, внезапно ожесточаясь. Тайна Лизы открылась мне, наконец, во всей ее отвратительной наготе.
- Тогда держите.
Женщина достала из сумочки револьвер и протянула мне.
- Спрячьте, – велела она.
Я машинально сунул револьвер в карман моего сюртука.
- Ступайте. Номер тридцать три.
Я повернулся и пошел в сторону Европейской гостиницы.
Человек на входе, когда я проходил мимо него, изобразил поклон.
- Скажи, любезный, где здесь номер тридцать три? Меня там ждут, - произнес я совершенно спокойно.
- На втором этаже, будьте любезны!
Я вошел внутрь и немного поплутав, нашел нужный номер.
Остановившись у дверей, я нащупал револьвер, чувствуя, как рвется из груди сердце. Подождав немного, я собрался с духом и свободной рукой постучал в дверь.
- Кто там? - спросил мужской голос.
- Шампанское, как велели! – сказал я осипшим голосом.
- Наверное, ошибка какая-то! Мы не заказывали! – ответил мужской голос.
- Никак нет, ваши друзья прислали! – врал я, испытывая страх, что мне не откроют.