- Итак, Веня, пишем в последний раз, - сказал он. - Пиши:
«Танечка! Обращаюсь к вам с глубоко засевшим чувством симпатии с целью открыться в поисках ответного потока чувств. Не удивляйтесь, что я положил на вас глаз. В нашем доме, а, может, и во всем городе вы самая роскошная женщина и в такой кондиции вполне мне подходите. Таково мое твердое мужское мнение и не надо со мной спорить…» Написал?
Вениамин уткнул ручку в бумагу и послушно принялся выводить:
«Уважаемая Татьяна Петровна! Вы, наверное, удивитесь, получив мое письмо. Скажете – зачем писать письмо, если можно подойти и передать на словах. Ах, если бы это было так просто сделать! А, может, получив и прочитав мое письмо, Вы просто рассмеетесь и разорвете его! Только это было бы ужасно несправедливо с Вашей стороны!..»
- Ну, куда тебя, дурака, опять понесло! – возмутился надзиратель. – Кончай ты сопли на кулак наматывать, Веня! Пиши:
«…Со своей стороны имею предложить вам такой букет обхождения, какой не снился даже Сергееву из 55-й квартиры. Ухаживать буду красиво и внушительно. Для начала я приглашаю вас в кафе и попрошу надеть по такому случаю вашу темную юбку, которая выгодно подчеркивает вашу непроходимую молодость, а к ней прозрачную белую блузку. Но только чтобы лифчик был под цвет блузки». Написал?
Вениамин вздохнул и продолжил:
«Это долгая история, но я попробую оживить ее кратким, незабываемым воспоминанием. Я обратил на Вас внимание сразу же, как переехал в Ваш дом. Это было на следующий день утром, когда я проходил мимо Вашего подъезда по пути на работу. Вы вышли, такая легкая, такая гармоничная, и заспешили в другую сторону, не обратив на меня никакого внимания, а я остался стоять, сраженный Вашей красотой».
- Ну, дурак, ну, дурак! – заскрипел зубами надзиратель. – Ну кто ж так нынче ухаживает?! Пиши, как я тебе говорю!
«В кафе пойдем, какое вы захотите, но можно и в ресторан. Можно пешком, а можно на такси. Часиков в восемь, чтобы не засиживаться. Будьте уверены, вам за меня будет не стыдно. А если кто на вас не так посмотрит или скажет чего, так я могу и милицию позвать! В общем, посидим, поговорим, я вам свою жизнь открою, вы мне – свою. Короче, познакомимся поближе. Я анекдоты приличные знаю. А вы любите «Ретро FM»? Я так просто обожаю!» Написал?
Вениамин потрогал макушку, подумал и застрочил дальше:
«Тогда был конец мая, во дворе уже расцвела сирень, и я несколько минут стоял, вдыхая ее аромат. У меня закружилась голова, и я влюбился. После этой встречи я стал в свободное время поджидать Вас во дворе, наблюдая за Вами со стороны и не решаясь приблизиться. Вы же, в свою очередь, решительно продолжали меня не замечать. Несколько раз я видел Вас в компании других мужчин, и это доставляло мне непереносимые мучения, подтверждая тем самым глубину моего чувства к Вам, уважаемая Татьяна Петровна…»
- О, Господи! Вечно мне с ним одно мучение! Ну, дурак, ну, дурак… - покачал головой надзиратель и постучал себя по лбу. - Ладно, пиши дальше:
«После ресторана можно пойти к вам или ко мне, а можно погулять. Хотя гулять будет уже поздно. Поэтому я приглашаю вас к себе попить чаю или, если захотите, вина. Я куплю. Вы какое предпочитаете – красное или белое? А, может, портвейн? Главное, чтобы не стесняться и чувствовать себя свободно». Написал?
Веня почесал кончиком ручки за ухом и шарик на другом ее конце покатился дальше:
«Ах, уважаемая Татьяна Петровна! Если бы Вы знали, сколько раз я порывался открыться Вам! Сколько раз при Вашем появлении я делал непроизвольный шаг Вам навстречу, но в последнюю секунду какая-то ужасная нерешительность останавливала меня! Если бы Вы знали! Но Вы, к сожалению, не знаете…»
Надзиратель Гаврила заглянул через Венино плечо и покачал головой:
- Ах, Веня, Веня! Что же мне с тобой делать… Ну, хорошо, пиши так:
«Потом можно на выбор – послушать музыку или посмотреть видик. У меня хорошая коллекция разных фильмов, но мне больше нравятся ужастики. Нет, я, конечно, люблю и серьезные фильмы, например «С легким паром!» или, там, про любовь. Но если захотите, то у меня и про эротику есть. Но вы только не подумайте, что я на что-то намекаю! У меня намерения самые серьезные и чистые!». Ну, написал?
Веня склонился над листом:
«Вы только не подумайте, уважаемая Татьяна Петровна, что я на что-то намекаю! Вовсе нет! Вы вправе распоряжаться своей судьбой, как пожелаете, и хотя я не самый красивый и умный человек в нашем доме, а, может быть, и во всем городе, но у меня самые серьезные и чистые намерения!»
- Ну, наконец-то! – обрадовался Гаврила. - Ну, наконец-то допер! Дальше пиши, значит, так:
«И еще не думайте, Танечка, что предлагаю всякие там рестораны, прогулки, видики-мультики каждой встречной поперечной! Нет, только вам! Я вообще человек решительный и слов на ветер не бросаю. Я сказал себе: Татьяна Петровна – моя женщина, и я добьюсь ее, чего бы мне это не стоило! Даже если это будет стоить целой зарплаты. Вот так. Но вы не бойтесь – деньги после этого у меня еще останутся». Ну, что там у нас получается?
Вениамин еще ниже склонился к письму и почти закрыл его собой:
«Но получается так, уважаемая Татьяна Петровна, что у меня к Вам абсолютно безответное чувство. Конечно, я понимаю, что все дело в моей нерешительности и робости. Но странное дело – на самом деле я не считаю себя человеком робким и застенчивым и, напротив, все мои достижения, как менеджера по продажам я полностью отношу к моему умению обходиться с людьми. Хотя, не скрою, мне часто приходится менять место работы».
- Ну, а про это-то зачем, Веня? – расстроился Гаврила, - Давай-ка, лучше вот что напишем:
«Вообще-то я один раз уже обжегся. В смысле, был уже женат. Не хочу ничего сказать плохого про мою бывшую. Я вообще про женщин плохо не говорю, а про бывшую жену тем более. Ну, развелись и развелись! С кем не бывает! Но женат я был, не скрою. Но так ведь это даже хорошо, Танечка! Значит, имеется опыт семейной жизни. И с вами, так и знайте, я все мои прошлые ошибки обязательно учту и исправлю!»
Веня грустно вздохнул и продолжил:
«Должен Вам признаться, Татьяна Петровна, в одной моей ужасной жизненной ошибке: я уже был женат. Предвижу Ваше разочарование, но не упомянуть об этом не могу. Это было бы нечестно с моей стороны. Теперь, когда я узнал, что Вы есть на белом свете, моя неудачная женитьба кажется мне еще более опрометчивым поступком. Почему людям, чтобы что-то понять, нужно обязательно испытать боль, а чтобы стать мудрым – испытать боль раскаяния?! Но мне раскаиваться не в чем, потому что теперь я люблю Вас!»
- Ну, это ты круто заложил, старик! – выпустил пар Гаврила. - Значит так, жми дальше следующим образом:
«В этой связи у меня к вам, Танечка, конкретное предложение: давайте поженимся! Хвалиться не стану, но обещаю, что вам со мной будет хорошо. Во всех смыслах. И в этом самом тоже. Ну и что, что вы меня не любите? Так ведь это – пока не любите! Но полюбите, обещаю. Я ведь как мыслю процесс – сначала квартирки объединим в одну приличную! У меня и маклер знакомый есть! Потом обставимся, одежонку кой-какую прикупим, в Египте отдохнем, а потом и о детишках можно подумать! Пока вы с пузом ходить будете, я дачку свою в порядок приведу, машину подремонтирую, и будем мы все втроем на природе по выходным чаи распивать по вечерам! Представляете? Кругом лес, тишина, лялька спит, а мы с вами в тенечке на матрасике в обнимку друг другу ласковые слова говорим! Красота! Так что, уважаемая Татьяна свет Петровна, поскорее откликайтесь на мое чувство!»
Веня снова склонился над письмом:
«Во мне поселились сумасшедшие мечты. Я представляю себе – не смейтесь! – что Вы откликнулись на мое чувство и согласились выйти за меня замуж. Только умоляю – не смейтесь: ведь это всего лишь сумасшедшие мечты! Я вижу, как мы с Вами идем к алтарю через проход, образованный умиленной толпой наших близких и друзей, потому что мы непременно должны будем венчаться. В этом величавом и торжественном обряде наши души сольются, чтобы больше никогда не расставаться. И запах церковных убранств, и тусклое золото восковых свечей, и ликующая разноголосица песнопений останутся навсегда с нами, чтобы крепким канатом удерживать нашу лодку в минуты самых жестоких жизненных бурь. Наверное, поначалу у нас не все будет получаться - ведь мы друг друга практически не знаем! Но я знаю твердо, что моей любви нам хватит на двоих. Я равнодушен к материальным благам, и поэтому всю заботу в этой области перенесу на Вас. Вы ни в чем не должны будете нуждаться. Если потребуется - ради Вас я пойду воровать. У каждого из нас есть своя квартира, и я вовсе не считаю, что их нужно объединять. Хотя бы потому, что у Вас будет уединенное место, где Вы сможете погрустить, если вам вдруг захочется. Лично же я считаю самым подходящим для этого местом мою грудь. Однажды Вы объявите, что ждете ребенка, и это будет праздник! В ожидании его рождения я буду работать на трех работах и освобожу Вас от всех домашних забот. У меня есть старенькая машина, и я приведу ее в порядок, чтобы, когда ребенок родится, всем вместе ездить на мой дачный участок, где находится скромный летний домик. Утром нас разбудят птицы, и солнце заглянет в наши окна. Мы возьмем наше сокровище и пойдем через лес к речке. Она встретит нас прохладой ласковых струй и одарит бодростью. Весь день мы будем прятаться в тени, откликаясь на зов нашего малыша, а вечером устроимся на веранде на виду у заката и станем пить чай с мятой и свежей вишней. Робкий ветерок будет шевелить уголки бумажных салфеток и доносить до нас аромат роз, которые я выращу специально для Вас. И так будет продолжаться день за днем, и наступит день, когда Вы полюбите меня!..»