Кассета
Я веду урок в пятом классе, не столько тихом, сколько безразличном, вдруг дверь открывается и заглядывает вахтер. У него всегда сердитый вид, не знаю почему. Ему скоро на пенсию, я так и вижу его одним из тех стариков, которые изводят своих жен и заплевывают тротуары.
- Вас там спрашивают, - говорит он хмуро. И, повернувшись к классу, добавляет: - А вы перестаньте свинячить, надоело убирать за вами.
Я закрываю учебник. Следом за мной захлопывают учебники двое, остальные не удосужились их принести.
- Скоро вернусь, ведите себя хорошо, - прошу я.
- Можете не торопиться, - говорит кто-то в глубине класса.
- Повторяйте урок.
- А как же, - комментирует голос без лица.
В коридоре ребята едят пиццу. До перемены еще больше часа, но голод и скука всегда дают о себе знать раньше.
- Смотрели футбол вчера вечером? Отличная игра, правда? - спрашивает высокий здоровяк, рот его перепачкан томатным соусом.
- Конечно, смотрел.
Я смотрел, да так и заснул на диване. Мне снилось, что с потолка и со стен капает вода, она все прибывает на полу, книги плавают, как кувшинки. Потом вода вдруг замерзла, превратилась в ледяные тиски вокруг ножек стульев и моих ног. Под коркой льда скользили разноцветные рыбки, исписанные листы бумаги, а еще тени людей, которые удалялись, балансируя руками. Я слышал их смех, слышал какой-то скрип, но не мог шевельнуться. Проснулся я на рассвете, почистил зубы и пошел в школу в помятом костюме.
В вестибюле стоит человек, руки за спиной, черная сумка через плечо, смотрит вниз, будто потерял важную мысль и ищет ее на полу. Я подхожу, он поднимает круглую голову и улыбается. У него неровные зубы, глубокие залысины, доброе лицо обрамляют тонкие бакенбарды.
- Здравствуйте, господин учитель, - говорит он и протягивает мне руку.
Я жму ее и пытаюсь вспомнить, кто он, знакомы ли мы, какое он имеет ко мне отношение. Предполагаю, что это распространитель из какого-нибудь издательства. В эти месяцы от них отбоя нет: несут буклеты, стараются всучить свой товар. Что ни год, предлагают новые учебники, не знаю зачем, если все они одинаковые, меняется только обложка и цена.
- Вы меня помните?
- Кажется, да, не уверен.
- Я Марангони Стефано, окончил школу десять лет назад. Аттестат с отличием, - говорит он гордо.
Теперь я вспомнил. Тогда он был худой, длинноволосый, в очках, но это он, Марангони Стефано. Он все заучивал наизусть, писал бесконечно длинные сочинения, страницу за страницей покрывая мельчайшими, почти нечитаемыми словами. Он записывал за мной каждое слово, даже всякую ерунду. Сидел с унылым видом, рот полуоткрыт, очки, всегда точно запотевшие.
- Конечно, еще бы! Какими судьбами?
- Давно хотел к вам зайти.
- Рад тебя видеть, очень рад, - говорю я, хоть это и не так, а сам думаю о своих учениках, которые сейчас, скорее всего, ходят на головах. Я должен поскорее вернуться, наорать на них и продолжить урок. Мы отстаем по программе, я потерял слишком много времени, говоря о вещах, не имеющих отношения к предмету: кино, музыка, мировые проблемы.
- Чем занимаешься? Работаешь, женился, дети есть? Марангони, как в состоянии грогги, покачивается под
градом моих вопросов. Затем откашливается и начинает рассказывать, неуверенно нагромождая фразы одну на другую:
- Я поступил в университет, на химический, хотел учиться дальше. Сдал одну сессию, перевелся на философский. Решил, что философия мне ближе. Проучился немного и все бросил. Трудно было, на помощь профессоров рассчитывать не приходилось, к тому же я пошел работать. Отец умер, а у меня еще два младших брата. Работал в баре на виа Тускола-на, потом - в небольшом ресторанчике.
- А сейчас? - нетерпеливо перебиваю я.
- Хочу показать вам одну кассету, вы не против? В школе остался кабинет с телевизором?
- Кассету?
- Это совсем недолго.
По правде говоря, мне не хочется возвращаться в свой класс, в эти стены, заляпанные надписями про футбол и про любовь, смотреть тошно. Вахтер идет по коридору впереди нас, что-то ворча себе под нос и болтая связкой ключей, как тюремный надзиратель. Он открывает дверь в небольшую, без окон, комнату и включает свет. Полка с телевизором висит на дальней стене. Всякий раз, когда в школу забираются воры, они его уносят; через год покупается новый, гораздо меньше и хуже.
- Я поставлю.
Марангони Стефано наклоняется над видеомагнитофоном, вставляет кассету, нажимает на какие-то кнопки - никакого результата. Я ничем не могу ему помочь, я даже свечи в мопеде поменять не сумею. Наконец слышится шелест, затем какой-то свист, и на экране появляются цветные полосы.
- Все, порядок, - говорит Марангони.
- Что ты мне покажешь?
- Свою работу. Сейчас увидите. Будет сюрприз.
На экране молодожены, они идут по парку: он выглядит, как пистолеро - в длинном черном пиджаке и огромном, дикой расцветки галстуке; она похожа на куклу, каких водружают на деревенскую постель, - вся воздушно-белорозовая. Пышнотелая невеста садится на траву, улыбается, расправляя свою бесконечную юбку, жених устраивается позади, об-
нимает ее. Еще одна пара, среди развалин римского Форума: оба невысокие, счастливые, держатся за руки, как первоклассники, целуются. Свадебный обед: другой он и другая она вместе держат нож, чтобы разрезать высокий трехэтажный торт; они так прижимаются друг к другу, будто хотят стать единым целым.
- Это моя работа. Фотография и видеосъемка свадеб, - говорит Марангони. - В глубине души я всегда мечтал стать режиссером, с тех пор как вы рассказали нам о Бергмане и Феллини.
- Ты доволен? - спрашиваю.
- Вы меня поймете: кажется, будто повторяется один и тот же день, вечный праздник. Я помню, вы читали нам рассказ "Человек, который сажал деревья" одного французского писателя. Каждый день одна и та же работа, сделанная на совесть. Одно дерево, другое дерево, и постепенно жизнь вокруг становится лучше, мир становится зеленым. Я стараюсь быть похожим на того человека. Каждый день - свадьба, чужое, не мое счастье, и я его ценю, хочу запечатлеть все в наилучшем виде.
- Многие сейчас женятся, правда?
- Да все женятся, кроме меня и вас, разве нет?
- Не знаю.
На экране - поцелуи, улыбки, безвкусные наряды, букеты, мужчины, не поскупившиеся на гель для волос, сияющие от радости женщины, машины, украшенные лентами, сады и рестораны. А дальше опять шелестящая пустота.
- Теперь сюрприз, - говорит Марангони и кладет руку мне на плечо.
Неожиданно на экране появляется группа учеников. Они толкаются, чтобы поместиться в кадре? Кто-то приставляет рожки к голове товарища. Кто-то вскидывает руку в фашистском приветствии и смеется.
- Вы их помните?
- Теперь, когда вижу, да.
Среди ребят и он, Марангони, худой, в очках и шарфике. В руках у него книга, он ее показывает: это роман Мопассана, я узнал обложку.
- Здесь я передал камеру Минноцци. Он бестолковый был, шут гороховый, но девушкам нравился, вот кому везло! Сейчас работает на автозаправке.
Кажется, это другая эпоха, хотя прошло всего десять лет. У многих девушек на цепочках висят пластмассовые соски-пустышки по моде тех лет, у парней бритые головы. Один из них - заправщик на бензоколонке, Марангони снимает свадьбы, а остальные?
1. Новелла французского писателя Жана Жионо (1895-1970).
- А остальные?
- Не знаю. Кто-то мне говорил, что Стефания Рубини погибла, разбилась на машине.