Обычно Иван и Пьетро завтракали в баре на пьяцца Ан-нибалиано, что рядом с фирмой по перевозке мебели. Сегодня платит один, завтра - другой. Покупали сигареты и газету и вместе читали броские заголовки на первой полосе. Иногда они позволяли себе доехать до Остии - не хотели сразу возвращаться домой и заваливаться спать. Они взяли щит и там, чтобы как-то объяснить женам свои запоздалые возвращения. Случалось, на Ивана находила тоска, и он спрашивал, дрожа от холода: "Что ты обо всем этом думаешь, Пьетро?", Пьетро переспрашивал: "О чем?", и Иван, которого на самом деле мучил вопрос, как жить дальше, помолчав, отвечал: "О плакатах". И Пьетро отзывался: "Некоторые ничего", - зажигая последнюю сигарету, самую нервную.
Когда дул зимний северный ветер или лил дождь, Иван своими геркулесовыми руками крепко держал лестницу и Пьетро залезал наверх, а, спускаясь, прежде чем ступить на землю, ставил ногу на плечо друга. "Спасибо, Иван", - говорил он. Деньги они делили пополам, но после Сариной операции три месяца подряд все брал себе Пьетро, и это было
нормально. Через несколько лет они перестали обращать внимание на рекламные изображения как таковые: на загорелых женщин и аперитивы, на разноцветные полоски и странные слова, на пальмы и новые машины. Главное, чтобы плакаты были наклеены мастерски, по всем правилам искусства. У каждого росло по трое детей, причем последний ребенок Пьетро был от Ивана, а средний Ивана - от Пьетро: вышло так, что втайне каждый из двух друзей переспал с женой другого. Потом-то правда выплыла наружу, но оба и виду не показывали, ведь все в этом мире преходяще… Между тем дети росли и вытягивали из родителей деньги, все больше и больше: хотели такой жизни и таких вещей, как на рекламе, у них губа не дура. На большой голове Ивана волосы быстро поседели, Пьетро же совсем облысел и немного сгорбился, а еще его постоянно сотрясал кашель. Когда они отходили на пару шагов, чтобы убедиться, что бумага наклеена как надо, они часто даже не понимали, что там изображено, чему эти молодые блондины на плакатах так радуются. Впрочем, и город - вокруг их восьмидесяти рекламных щитов - изменился. Из кабины фургончика они видели, справа и слева, незнакомые районы и толпы чужих людей, слышали непонятный шум и ощущали непонятные запахи; новые времена не имели ничего общего с теми, что были им памятны. Только фургончик остался прежним. "Может, пора его поменять", - говорил Иван. "На что?" - спрашивал Пьетро.
Дети постепенно обзавелись семьями, некоторые жили теперь в дальних городах. Один сын уехал в Америку изучать какую-то сложную дисциплину. Одна дочка какое-то время работала моделью в Милане, потом устроилась на службу. Свадьбы удались на славу, все это говорили: наперебой хвалили угощения, красивые наряды.
Сара и Марианна ушли из жизни знойным летом - одна за другой, с разницей в один месяц. На похороны Пьетро и Иван надели те же костюмы, что надевали и на свадьбы детей.
Последние годы они работали еще с большим рвением, чем раньше, ни о чем не думая, не желая считаться ни с артритом, ни с тем, что на стремянке у них кружится голова. Разматывали рулоны и наносили клей, меняли одни загорелые лица на другие загорелые лица, одни красные автомобили на другие красные автомобили, одних актеров на других актеров, один плакат на другой. Как будто переворачивали листы календаря, напечатанного в какой-то далекой стране. В дни выборов, выпадавшие на воскресенье, они ездили в Остию и подолгу сидели на скамейке у моря. Однажды ночью Иван подумал, не качнуть ли лестницу, чтобы Пьетро упал, - но это было всего один раз в жизни. "Потом отвезу его в больницу и
останусь там навсегда, буду катать его в инвалидной коляске". А Пьетро как-то ночью, в полнолуние, пришла мысль спилить все столбы рекламных щитов. "Я бы их посадил где-нибудь в другом месте, пусть из них вырастет лес, строгий и голый, из одних стволов".
В шестьдесят пять они вышли на пенсию.
А спустя три месяца вывели из гаража свой фургончик, чтобы, проехав по нескончаемому городу, еще раз взглянуть на свои рекламные щиты. Той ночью, в середине весны, сильный северный ветер выгибал щиты как паруса, так что они дребезжали. Иван и Пьетро объехали их все до единого. За щитами неплохо следили новые люди, возможно, похожие чем-то на героев плакатов и на загадочные надписи к ним. "За ними неплохо следят", - так и сказал Пьетро. "В общем-то, да", - согласился Иван, кутаясь в пальто.
Напоследок они навестили щит в Остии. Он был вкопан рядом с невысоким домом, но от него осталась только рама, в проеме видны были несколько низко висящих над морем звезд. Под верхней перекладиной болтался худой как щепка парень: на шее веревка, руки в карманах штанов, ноги босые. На темной спине длинной майки национальной футбольной сборной - белый номер "два".
Пьетро и Иван с минуту смотрят на парня: ветер медленно раскачивает его и ерошит волосы ему и им. Пьетро шепчет: "Снимем его?", но так тихо, что не слышит собственного голоса. Иван провожает взглядом целлофановый пакет, уносимый ветром вдаль. Потом они заводят фургончик и, возможно, едут в полицию, чтобы сообщить об увиденном, или сразу возвращаются домой - спать.
PAN id=title>
Марко Лодоли
Рассказы
Марко Лодоли - журналист, писатель, школьный преподаватель литературы. Что в этом ряду является первоочередным, вопрос непростой. В интервью журналисту Симоне Гамбакорта в 2007 году Лодоли признался, что работа в школе, журналистика, а также роль отца семейства (у Марко Лодоли трое детей) практически не оставляют ему времени для написания книг и что, возможно, это к лучшему, поскольку он никогда не ставил перед собой задачи пополнить мировую библиотеку очередным томом, а просто лет с двадцати пытается таким образом найти свой путь. Утром Марко Лодоли преподает, вечером пишет - урывками, по четверть часа. Однако его книги выходят с завидной регулярностью и пользуются успехом у читателей.
Итальянская критика заостряет внимание на поэтизме Лодоли, упрекая его в злоупотреблении метафорами. И это не случайно: Лодоли начал свой путь в литературе как поэт. Первый сборник его стихов "Простодушный человек" вышел в 1978 году. В 1986 году тридцатилетний писатель создает свое первое прозаическое произведение - "Дневник пролетающего тысячелетия". Этот роман получил национальную премию "Мондел-ло" в категории "Литературный дебют". Затем следует "Закусочная 'Будапешт'" (1987) - роман, написанный совместно с Сильвией Бре, по которому Тинто Брасс снял одноименный фильм.
© Einaudi, 2003
В 1996 году выходит роман "Ветер". Абсурдная история, современная сказка, вписанная в условия реального мира. Все начинается предельно серьезно: ночной Рим, погоня, но вдруг мы узнаем, что герой истории - марсианин… "Ветер" награжден литературными премиями "Гринцане Ка-вур" и "Пенне". Переведенный на русский язык Е. Б. Дмитриевой, он, к сожалению, доступен лишь избранному кругу читателей, поскольку был выпущен ограниченным тиражом для участников общественного жюри IV международной премии "Москва-Пенне", вручение которой состоялось в мае 2000 года в Центральном доме литераторов в Москве.