Юлька всхлипнула:
— Я не о том плачу. Но коли они меня не хотят, так мне здесь не быть, а мамка с папкой так радовались, что у меня место и нам будет не так тяжко.
Тут кто-то выглянул из кухни и сказал, что пришел жених Эльжбеты.
Большая нянька выбежала, посадив Тадзика на диван.
Кучер, с которым так обошлась его лошадь, пустился в рев.
Ничего не поделаешь — Юлька должна была утереть слезы. Не станет же она реветь вместе с трехлетним. Быстро успокоившись, она подбежала к мальчику.
— Не плачь, — крикнула она. — Гляди, видишь, — и, вытащив из кармана глиняного петушка, звонко свистнула.
Петушка этого она взяла поиграть у деревенских ребят, и, оказалось, очень кстати.
Тадзик мигом замолчал, глядя сквозь слезы на Юльку серыми вопрошающими глазами.
Дети постарше сочли, что пора выяснить положение.
Чесь выступил вперед и спросил:
— Ты можешь так сделать, чтобы стать такой, как Эльжбета?
Юлька взглянула с недоумением и смиренно ответила:
— Не могу.
Чесь признал ответ удовлетворительным и, как бы забывая свою роль, поспешно спросил:
— Это твой петушок?
Юлька всегда все говорила так, как есть, но тут решила сразу не отвечать.
— Может, мой, а может, и не мой, — сказала она загадочно.
Дети теснее сбились в кучу возле удивительного петушка, который был то ли ее, то ли не ее.
Однако они не сдавались.
— А такая у тебя есть? А такая у тебя есть? — спрашивали они, принося одну за другой свои игрушки. — А такой зверинец ты видела?
— Мамка у меня больная, — неожиданно ответила Юлька. — Как с ней что-то такое сделается, так у нее все из рук валится: тарелки и все, все.
Наступило молчание.
— А елка у тебя есть? — спросили вдруг дети с загоревшимися глазами.
Юлька лениво оглянулась на сверкавшее высокое деревцо.
— Раньше завсегда была, — ответила она печально. — Но с той поры, как Зузя попала в соломорезку и сломала ребро, мы больше не делаем.
— Какая Зузя? — спросили они.
— Ну, Зузя, моя сестра.
Дети придвинулись к Юльке близко-близко. Теперь уж они знали, что она такая, как никто.
— Тогда засвисти еще, — попросили они, побежденные.
А потом, когда засвистела:
— А нам дашь посвистеть?
Юлька оглянулась и вполголоса заговорила:
— Подождите. Сидите тихо, я только схожу посмотреть, не стряслось ли дома чего. Мама больна, Зузя с отцом к обедне пошли, а маленький Юзя в хате один. Как приду, тогда дам посвистеть — ладно?
— Ладно, — отвечали они шепотом, очень довольные таким заговором.
И побежали посмотреть, как Юлька станет надевать коты, зеленые чулки и красный платок.
Юлька незаметно вышла. Дети сидели тихонечко, как мышки.
— Только не слишком тихо, а то кто-нибудь пронюхает и придет посмотреть, — наставительно сказала под конец Ганя.
Дети стали откашливаться, громко говорить и топать.
Но очень скоро они вновь притихли, терзаемые печальными мыслями. А ну как Юлька убежала от них оттого, что они вначале были такие скверные? Подбежав к окну, они стали всматриваться, не покажется ли где на снегу среди огромных деревьев Юлька. Нет, боже мой, Юлька не показывалась.
Скрипнула дверь. Глядите-ка! Пришла! Но какой же дорогой?
— Мы все время глядели, а ты так пришла, что никто не видал! — вскричали дети, приятно ошеломленные.
— Потому что я прошла через дыру в крыжовнике, — отвечала она с улыбкой.
— Через нашу дыру, там, около парников? — Дети просто с ума посходили.
Вот так Юлька — ах, какая она славная!
— Она что-то принесла! Ты что принесла, Юля?
Юлька опустила на пол какой-то сверток и принялась раскутывать. То был Юзик, такой же маленький, как наш Тадзик.
— Это твой брат? Ах, какой хорошенький братец!
— Маме я дала чаю, и она заснула. Папки не видать. Зузи тоже не видать. Пришлось его взять с собой, чтобы не плакал.
Дети ничего не имели против. Она не только вернулась, но пролезла через «их» дыру в крыжовнике и вдобавок принесла малыша. Ах, что за девчонка эта Юлька!
Ганя еще колебалась, но другие дети, не раздумывая, срывали с елки сласти и давали малышу.
Юзик пыхтел, сопел и молча складывал их в карманы.
— Смотрите, у него карманы, — крикнул Фелек, едва держась на ногах от удивления. — И штаны! У него уже штаны, а Тадзик ходит в платье.
Тадзик затопал ножонками, пища:
— Я коцу станы!
— Не говори так, — одернула Фелюся Юлька, — потому что малышка будет плакать. Тадзик — нака, Юзик — бяка. Юзику мама тоже купит платьице, когда выздоровеет.