— Вот тебе! Вот тебе! Эх, если бы задать так тем цыганам!
С минуту она полола молча и размышляла, с какой из девушек ей сговориться и насолить галичанам, в особенности тому, который посмел ей сказать, будто ноги у нее грязные, Что бы такое придумать?.. Паничу, который гостил здесь в прошлом году и подъезжал к девушкам, они наложили в сенник колючих сучьев. Но то было дело другое.
Маринка сидела, уткнув подбородок в колени, поглощенная своими коварными замыслами, а вырванная лебеда, куколь и очанка увядали тем временем на борозде меж гряд и, увядая, остро благоухали.
Не успела Маринка снова приняться за работу, как зазвонили ко второму доению, которое бывало в полдень. А после доения, только успела поболтать с девушками, как судьба приготовила ей нежданное развлечение.
Она накрыла на стол и, выйдя на веранду позвать детей к обеду, заметила, что куры забрались в цветник.
Они, видно, уже всласть порылись в земле и теперь мирно дремали в теплой ямке в центре клумбы, где росли самые красивые флоксы. Подле них расхаживал красавец-петух, отливавший на солнце красным, зеленым и синим.
Маринка с криком кинулась к клумбе. Куры проснулись, но не поняли, из-за чего весь этот шум. Они поднимались нерешительно, садились снова, встревоженно поглядывая на петуха, испускавшего нетерпеливые и недоумевающие крики.
Наконец, когда на зов Маринки примчались собаки, куры переполошились и сорвались с мест. Они выскочили из теплой ямки на клумбе и понеслись, ошалев от страха, громко кудахтая и хлопая крыльями. В конце концов они юркнули в кусты и выбрались на другую сторону, к птичьему двору.
Калитка на птичий двор была закрыта. Наиболее смелые с раздирающими криками, изо всех сил хлопая крыльями, перелетели через плетень. Другие кинулись в сторону.
А там, куда бросились всполошившиеся куры, под стеной флигеля, где помещалась контора, в холодке под кустами сирени обедали батраки галичане. Ложки тихо позвякивали о глиняные миски, в которых была квашеная капуста с картошкой и пахтой.
Жнецы сидели у столов в рубашках, посеревших от пота и раскрытых на дочерна загорелой груди.
Куры, перепуганные до безумия гнавшимися за ними собаками, взлетели на стол и расплескали содержимое мисок. Пахта брызнула белыми каплями, лавки опрокинулись, одна миска слетела со стола. Теперь собаки совершенно успокоились и среди всеобщего переполоха принялись энергично поедать вылившуюся похлебку.
Маринка с восторгом наблюдала из-за кустов, как пестрая наседка забрызгала лицо Слупецкому и вскочила на его черноволосую голову.
Батраки с шумом двинулись к господскому дому, считая, что это оттуда натравили собак на кур и погнали в их сторону.
Нет, не на них погнала кур Маринка! Это вышло случайно, ей на потеху. Как скоро осуществилось то, чего ей хотелось! А теперь она не дура, чтоб стоять тут и дожидаться, пока ее увидят и вздуют!
Прячась в кустах, она побежала куда глаза глядят, позабыв про обед. Бежала, налетая со смехом на деревья. На бегу срывала машинально то тут, то там преждевременно пожелтевшие от зноя листья. Потом помчалась дальше, за ров, окружавший усадьбу, к амбарам, на пустое в этот час поле.
Там, на пестревшей цветами земле, среди ласкавшего ее босые ноги донника, заплясала Маринка на самом солнцепеке, топча дикие травы, запела громко веселую песенку:
В приливе веселости обрывала она гибкие стебли мятлика, повилики, горицвета и разбрасывала цветы вокруг себя.
Вот остановилась, залилась еще громче и снова заплясала на месте. Кружилась все быстрее и быстрее, хотя и задыхалась уже. Потом наступила тишина — только в поле трещали кузнечики, да одна какая-то птица тонко свистела в вышине.
Пора было, однако, возвращаться. Маринка побежала, осторожно осматриваясь по сторонам, и тихонько шмыгнула во двор. Добралась благополучно до кухни, где кухарка начала ее стращать:
— Ну, достанется тебе за то, что опоздала, ох, достанется! Юльке пришлось за тебя обед подавать да со стола убирать. И куда тебя носило? Что ты себе думаешь, хотела б я знать?
— А ничего не думаю. Так им и надо! — задорно огрызнулась Маринка и принялась мыть посуду.
Она ожидала, что ее позовут в дом и начнут по обыкновению повторять сто раз одно и то же, но ее не звали. Она храбро понесла вымытую посуду в столовую. Там никого не было. Дверь на веранду была открыта, и на пороге с пронзительным чириканьем прыгал воробей. На столе стояли недоеденные вишни. Маринка набрала полную горсть и через веранду прошла в огород на то место, где полола утром.