— Щепан, поезжай, опоздаешь к автобусу, — торопит его Малгожата. — Его мать еще не была у нас, — обращается она к приезжим.
— Погоди, Щепан, — удерживает зятя Михал Богусский. — Ведь и я в первый раз у вас в этом доме, на новом хозяйстве. Хорошо бы нам хватить с тобой по рюмочке на новоселье. Вы все боялись колхозов, а тут того и гляди в кулаки выбьетесь, в нашем народном государстве.
— Неправда! — вспыхивает Малгожата. — Наши четыре гектара мы теперь на Зузю перепишем, да и четыре ли их, десять ли, мне все равно, с утра до ночи работать приходится, работать без устали, а иначе и при своем не останусь! Как отдашь все до зернышка по этим заготовкам... Матерь божия! Да что ж это я! Кур надо ощипать! — вдруг спохватилась она. — Щепан, да поезжай ты наконец! Возьми рядно укрыть бабушку!
Выпроводив мужа, она вернулась, неся двух петухов и двух откормленных кур, у которых свисали до земли окровавленные головы. Она присела на скамеечке. Леокадия подвинула ей корытце с водой, Поля — корзину для перьев. Ядвися все бегает взад и вперед, все кого-то высматривает, ей все еще мало гостей, хочется, чтобы уже была свадьба.
— Не вертись, — сердится Малгожата. — Перья смахнешь! Сходила бы лучше, поискала Зузю. И куда это молодые запропастились?
Но тут появляется Зузя, неся корзину, полную занятой у соседей стеклянной посуды под сдобу.
— Холодно стало, — говорит она. — Пожалуй, завтра не будет хорошей погоды.
Все посматривают в оконце, выходящее на запад. Видно, как клубится на небе серо-фиолетовая туча, из-под которой выплывает пылающее солнце; от его блеска туча еще больше темнеет.
В комнате становится тихо. Три труженицы умолкли за своей работой. Слышно, как скрежещут передвигаемые конфорки, бурлит вода в чугунах, шуршат перья. Зузя принялась украшать окна. Она еще с утра успела вымыть стекла, а теперь обертывает белой гофрированной бумагой цветочные горшки, расправляя ногтем края, чтобы они попышней оттопыривались. Анеля Павоняк ловко помогает племяннице, она всегда была на этот счет мастерица. Из розовой папиросной бумаги они вырезают узкие полоски и, как ленточками, обвязывают ими обернутые белой бумагой горшки. Шелестит бумага. Михал Богусский смотрит, как работают женщины, и развлекает их шуточками. Внезапно раздается грохот подводы, да так близко, будто она въезжает в дом.
— Щепан? — удивляется Малгожата, но со двора доносится пронзительный крик Ядвиси, и через минуту девочка возвещает:
— Дядя Гжегож и тетя Ягуся приехали!
В комнату входит Гжегож Богусский, самый младший брат Малгожаты, высокий, статный мужчина с невеселым лицом и кислой усмешкой; когда он снимает шапку, волосы у него отливают серебром, не поймешь, то ли они у него седые, то ли такие уж светлые. Он входит первым, за ним — жена; сразу видно, что она старше, тоже рослая, лицо в морщинах, нос длинный, подбородок острый, но из-под платка выбиваются совсем еще черные волосы, а все лицо сияет благодушием.
— Добрый день, как живете? — говорит Гжегож. Вот мы и собрались в дорогу! Говорил я бабе, что оделись слишком легко. К ночи, видно, подморозит. Прямо-таки закоченели! Двадцать километров по этакому холоду! Михал! О-о, вот кого я сто лет не видел!
— А ты, братец, уж сед! — смеется Михал и, прежде чем поцеловаться, хлопает Гжегожа по спине.
— Он всегда был такой светлый, с самого детства, разве ты не помнишь? — защищает Гжегожа Малгожата. — Может, чуточку и поседел, но у него это даже незаметно. Незаметно, совсем незаметно!
— Как тут не поседеть? Жену взял старую, надо же к ней как-то подлаживаться, — бесцеремонно говорит Гжегож, немного в пику родственникам: он не забыл, как они попрекали его за то, что женился не на молодой девушке.
— Да Ягуся вовсе не седая! Совсем не седая! Она моложе тебя выглядит! — заступается теперь уже за невестку Малгожата. И смущается, потому что тоже была против женитьбы Гжегожа, хотя сама потом вышла за человека моложе себя. Но она в то время была еще пригожая девушка, хоть и не первой молодости, да и Щепан уже не был юнцом. А о Гжегоже, тогда еще юноше, злословили, что он берет старую неказистую вдову, да еще с детьми. А главное — из дальней деревни, никто ее и не знает. Потом оказалось, что Агнешка — женщина хозяйственная, трудолюбивая, обходительная; детей своих от первого брака она вывела в люди, дала закончить школу, выделила им их часть и осталась одна с Гжегожем на хозяйстве, небольшом, но налаженном, как хорошие часы. Гжегож всегда был немного рохля и нуждался как раз в такой жене, которая относилась бы к нему по-матерински и крепко держала его в руках.