— Из-за этой дурацкой любви я свою судьбу проворонил. Потому что нас-то дома шестеро на двух моргах земли, — закончил Ян свое признание.
Они в это время шли с работы через барский сад к проходу в кустах крыжовника — так было ближе. Через забор, тонувший в грудах опавших листьев, виден был огонь в кузнице, слышались удары молота: о железо — высокий звук, о наковальню — низкий. Листья, тихонько шурша, падали с деревьев на землю.
В первую минуту Маринке захотелось кричать, плакать. Но затем в ее сердце все это преобразилось: выходило так, словно неприятная история с той девушкой — пусть она подавится своими шестью моргами! — была общей заботой ее и Яна, и только.
Она подумала и сказала серьезно:
— Если согласимся на месячину — тут или где в другом месте, тогда... погоди, сколько же будем тогда иметь?
Но Ян ответил мрачно, что никто еще на месячине не наживал шести моргов земли.
Маринка запротестовала: так нельзя говорить, иногда и наживают. Но, чтобы было вернее и скорее, можно сделать иначе.
Выплыл тот же проект, который уже приходил им в голову по возвращении из Брудзева. И Маринка сказала:
— Поедем в Пруссию. Там люди раз-два — и разбогатели. Тебе можно уже ранней весной ехать. Ребенок родится в феврале... нет, в марте. Как выкормлю его, оставлю у мамы и поеду к тебе. А может, и зимой там какая работа найдется, тогда останемся там на целый год, а то и на два. И оглянуться не успеем, как съездим и воротимся, и выстроим себе где-нибудь тут домик. И земля у нас будет. Вот Дубок из Поклинкова жил тут сперва в работниках, а теперь сам живет, как пан, трое часов на себя нацепляет, когда в костел идет. А все свое богатство он в Пруссии нажил.
Этот рассказ рассеял уныние Слупецкого.
— Трое часов! — воскликнул он. — Ты девушка с головой, — добавил он потом убежденно. И сам уже начал искать отрицательные стороны в упущенном браке с богачкой.
— Начала бы ее родня вмешиваться во все... нет, не сладко было бы мне! Да еще с такой женкой, не очень пригожей, с которой меня в постель не тянет...
Маринка нерешительно возразила:
— Ну, не в красоте дело... Жена должна быть честная, добрая, хозяйственная.
Этот разговор показал Слупецкому, что любовь их теперь будет служить новым целям: они будут строить свой дом, создавать хозяйство.
— Так у меня стало легко на душе! — сказал Ян порывисто, и, когда Маринка нагнулась, чтобы пролезть сквозь дыру в изгороди, он потянул ее за собой на пахучее ложе из опавших листьев, где они справили снова всегда одинаково желанную свадьбу.
А та свадьба, которой требовал обычай, которую благословлял бог, приближалась неуклонно. Она должна была состояться в Русочине еще до наступления зимы.
Дружки усердно готовили поталь, молодежь — платки и плетки. В последний четверг отправились в полном параде приглашать на свадьбу господ и всех людей в деревне.
Маринка не могла устоять за работой и издали следила, как они шли, разряженные, по дороге мимо барского сада. Опавшие листья еще не были ломки и лежали желтыми мокрыми пластами. Над этим золотым ковром высились деревья, разбросав по небу легкие, обнаженные сучья. На деревьях жалобно кричали галки.
Процессия вошла в ворота, и Маринка еще успела увидеть ее под каштанами. Теперь они, должно быть, уже в комнате пана! Повсюду они, входя, одним и тем же тоном заводили:
— Переступают наши ноги через ваши пороги, и просим мы вас на тот обряд венчальный, на свадьбу, на свадьбу, на часок недолгий, на бочонок водки, на бочку пива, на три печи хлеба, на две — ржаного, одну — пшеничного, на каплуна вареного, на пару куропаток, чтобы молодой получил свою молодую... — И так далее, и так далее.
Пригласительная речь длилась, длилась, а хозяева слушали молча и терпеливо до самого конца. Кроме дружек и молодежи, к господам пришла еще мать невесты с просьбой, чтобы разрешили устроить танцы в комнате за кухней — там, где Маринка спала, когда жила у господ в прислугах: у них в избе уж очень тесно. Пан разрешил. Ну, разумеется, — все свадьбы там справляли.
— Хорошую невесту вырастили — и потанцевать, верно, на своей свадьбе не сможет, — небрежно пошутил пан.
Старая женщина выпрямилась, высокая, седая, и промолвила сурово:
— Господь бог на время не смотрит, ему все равно — раньше или позже, потому что он вечен. Главное, чтобы все было, как быть должно.
Так думали все, и на эту свадьбу пришло столько народу, сколько ни на какую другую не приходило.