— Эй, Жон, — обратился к нему Шейд. — Сходим потом на охоту? Медведей вместе постреляем. Знаешь, какие огромные?
— Если Хальфсен победит, никакой охоты не будет, — отозвался Жон.
— Да ладно. Ты сам знаешь, что будет.
— Знаю, — согласился Жон.
Он посмотрел вниз. Там, на одной из нижних скамей, сидел одряхлевший король южных турсов, Хрим Мудрейший. Веками он воевал с северным королем Лоддом, но теперь за него эту войну вели люди с Земли, а сам Хрим практически перестал выезжать из замка.
Сигне принесла знамя «Хэй Накамура Индастриз» — черно–белую панду на черном фоне, и вручила Изабель. Воткнув штандарт в землю, Изабель повернулась к Шейду и громко крикнула:
— Можно начинать?
— Да! — разрешил Шейд.
Он откинулся на троне и принялся с самодовольным видом постукивать пальцем по коленке.
— Эй, женщина! — громыхнул внизу Хальфсен. — Ты не знаешь, кем я был в ледяных землях Фьендмарка. Я — лучший боец короля Лодда. Я сокрушу тебя и изгоню всех вас из нашей страны!
— Нет, — сказала Изабель.
Она помолчала, словно пытаясь придумать остроумный ответ, но затем махнула на все рукой и шагнула вперед. Хальфсен замахнулся на нее — но Изабель легко ушла от его огромного кулака и нанесла свой удар, да так быстро, что сам воздух застонал, а глаза уловили лишь расплывчатое движение. Удар пришелся в область сердца — под рыжую бороду. Раздался глухой звук. Хальфсен пошатнулся, подрубленное дерево, и рухнул на снег.
— Вот и все, — сказала Изабель.
За ее спиной скрипело на ветру обледеневшее знамя «Хэй Накамура Индастриз».
Король Хрим утомленно закрыл лицо руками.
Не скрывая своего торжества, Шейд повернулся к Жону и сделал знак «йес». Жон только покачал головой.
— Посмотрим, как с Лоддом получится, — мрачно сказал он.
На днях свободные турсы напали на замок. Им удалось разрушить одну из стен, но дальше десантники во главе с Изабель, используя игольчатые пулеметы, выдавили их обратно в лес. В бою турсы выкрикивали имя Лодда. Ущерб они нанесли замку немалый. Шейд в свое время отказался от рабочих с Земли, сказав, что это дорого, поэтому пришлось использовать местных. В замок согнали всех окрестных турсов и заставили их таскать и складывать огромные каменные блоки. Великаны злобно ворчали и щерились друг на друга. Они не привыкли к такой работе. Чтобы турсы не отлынивали, за ними приглядывала Изабель.
— Вы, люди, такие разные, — задумчиво произнес Хальфсен. — Эта женщина гораздо выше, чем ты или твой друг Шейд. Или они у вас все такие?
— Вовсе нет, — ответил Жон.
— Я проиграл женщине, — Хальфсен уставился на свои огромные запястья, сейчас скованные наручниками, и сокрушенно вздохнул. — Какой позор!
Жон кивнул.
Конечно, все это было бутафорией. Хальфсен должен был проиграть, король Лодд и не надеялся на победу. Фьендмарк истощен войной. Для Лодда этот ритуальный поединок был сдачей на почетных условиях. Король и его лучший боец проиграли освященный веками бой — значит, противник сильнее их, и нет ничего зазорного в том, чтобы преклонить колено перед ним.
Жон долго обсуждал эти нюансы с королем Лоддом в Ледяном очаге.
Через пару дней приедет сам Лодд. Изабель победит и его, и тогда его высочество Шейд распространит власть «Хэй Накамура Индастриз» на северные земли и будет первым, кто объединит Фьендмарк под своей короной.
— Хочу спеть, — сказал Жон.
— Мне нравятся твои песни, Жон, — сказал Хальфсен. — Когда король Лодд прогонит маленьких людей из Фьендмарка, то я лично заступлюсь за тебя. Можешь остаться в замке.
— Спасибо, — невольно улыбнулся Жон.
Он не был знаком с нынешним гарнизоном замка. Ксенолог по образованию, Жон уже пять лет провел вдали от дома, странствуя по зеленым и белым землях, изучая турсов и их культуру. Шейд называл эту культуру примитивной — еще там, на Земле, на кафедре — но Жон не был с ним согласен. Годы, проведенные вне цивилизации, выдубили его тело, сделали его крепче и суше. Теперь Жон мог говорить с турсами на их языке, в одном культурном пространстве. Наверное, это сильно повлияло на него.
Сейчас, оглядываясь назад, Жон ясно видел это.
— Хочу спеть, — повторил он и тяжело поднялся с бревна. — Слушайте, что я скажу вам, белые и зеленые люди, турсы и риммары. Я говорю от имени Отца богов, и он вкладывает речи в мои уста!
Его голос наполнился силой и загремел, как ракета. Жон стоял, прижимая к себе синтезатор, а пальцы его судорожно перебирали струны. Не так хорошо выходит, как у настоящих скальдов, но для подражателя неплохо…
Закрыв глаза, Жон начал петь.
Голос его звучал рвано, нервно — не так, как обычно. Он слишком волновался. Зато появился надрыв — самый настоящий. Жон уже и забыл, когда он пел так искренне, печально и зло. Турсы прекратили работу. Они положили гранитные блоки на пол и замерли, глядя на маленького человечка. Жон уже не помнил сам, о чем поет — но он продолжал, изнуряя глотку, пока мощная затрещина не сбила его с ног.