— Да.
Санширо дал девушке–гиноиду несколько серебряных монеток.
— Нам бы еды.
Гиноид кивнула.
У нее было миленькое, вечно семнадцатилетнее лицо из синтетической плоти, красивая фигура и штопаные руки. Андроиды и гиноиды встречались чаще, чем роботы. Они ели человеческую пищу и нуждались во сне, испытывали боль — были несовершенны. Их не коснулась порча, выкосившая роботов.
— Аяме–сан держит тут небольшую идзакаю, — пояснил Санширо. — Пошли, поедим. Вернее, ты поешь.
— Будет еда? — оживилась Цубаки.
В идзакае было солнечно, просторно, под потолком вился сигаретный дым. Посетители сидели за маленькими столиками. Они покосились на робота, но вступать с ним в драку не стали. На Цубаки обратили еще меньше внимания. Мокрая и грязная, пахнущая потом и пустыней, она ничуть не напоминала себя прежнюю. Мастер Шиппей ни за что бы не узнал в ней свою шуструю воспитанницу.
Аяме принесла им суп с рыбой и крабовую соломку. Цубаки стала жадно есть. Она ужас как проголодалась. А Санширо слушал музыку из старого радиоприемника, что стоял на барной стойке. Он слушал внимательно, отстукивая ритм ржавым пальцем; и, наверное, радовался, что вернулся в цивилизацию.
— Откуда деньги взялись? — между делом спросила Цубаки.
— На входе в городе был барабан крутящийся, а там куча монеток. Я вытащил оттуда, — он показал ей горсть монет.
Цубаки попехнулась.
— Это ужасный грех!
— Можешь отказаться от еды, если хочешь, — сказал Санширо.
— Не хочу, — замотала она головой.
Продолжая есть, Цубаки сказала роботу:
— Теперь ты мой вассал.
— Я счастлив. Принимаю от вас жизнь, и все такое.
— Не бойся, ты мне особо не нужен. Победим нескольких злодеев, и можешь идти на все четыре стороны, — объяснила Цубаки.
— И кто это?
— Клан Кумадори. Их знак — окровавленная ладонь без безымянного пальца.
— Как у тех ребят? — осведомился Санширо, указав куда‑то позади нее.
Цубаки обернулась.
В идзакаю вошли двое якудза в черной коже и в капюшонах. На груди у них болтались бумажные медальоны с искалеченной ладонью. Они заказали у Аяме пива и уселись в дальний угол. Цубаки заскрежетала зубами.
В животе у нее разливалась сытая теплота, хотелось спать. Но не получится. Проклятые Кумадори отравили ей все удовольствие. Как же это странно — чувствовать ненависть к людям, которых видишь первый раз в жизни.
Она наклонилась вперед и прошипела:
— Где мы вообще находимся? Как называется город?
— Фукуран, по–моему, — ответил Санширо. — Память слегка барахлит.
— Понятно.
— Или Фукурода, — сказал Санширо.
— Нет, — сказала Цубаки. — Это Фукуран. Ладно, иди и вызови тех ребят на поединок!
Санширо посмотрел через ее голову на якудза и переспросил:
— Извини, что?
— Иди и подерись с ними! — повторила Цубаки, отчаянно краснея.
Интересно, у отца, когда он правил Фукураном, тоже были проблемы с непонятливыми вассалами? Или он сразу ставил их на место? Как жаль, что она не знала своего отца. И это все — из‑за проклятых Кумадори и мерзкого Ван Тао.
Ван Тао…
Как часто он повторяла про себя это имя, пока оно не превратилось в рефрен. Бывший солдат, ставший в Фукуране предводителем якудза. Мастер Шиппей сказал, что именно Ван Тао убил ее отца. Она росла, зная, что однажды отомстит.
А теперь этот день настал — и все летит в тартарары из‑за одного строптивого робота!
— Тебе так сложно побить их? — вздохнула Цубаки.
— Тут есть проблема, — спокойно произнес Санширо.
— Какая?
— Я робот. Роботам запрещено убивать людей.
— Тогда… — растерялась Цубаки. — Да просто побей их!
— Роботам запрещено причинять вред людям, — Санширо пожал плечами.
— И что мне с тобой делать? Ты бесполезен!
В этом момент Аяме подошла к якудза. Она положила поднос, пожелала им хорошего аппетита и повернулась, чтобы вернуться за стойку — но тут один из якудза, совсем еще молодой, ухватил ее за запястье. Аяме вскрикнула. Не говоря ни слова, якудза подтянул ее к себе и начал с довольным видом задирать юбку. Показались трусики. Посетители и второй якудза дружно расхохотались. Андроиды, конечно, считались людьми — но Аяме была женщиной, и ее унижение изрядно всех развеселило.
Забыв о Санширо, Цубаки резко встала и подошла к хохочущим якудза.
— Отпустите ее! — сказала она звенящим голосом.
Якудза переглянулись.
— Не понял, — сказал тот, что постарше.
— Еще одна подоспела, — осклабился молодой. — Клюют на меня, значит…
Цубаки задохнулась от гнева.
— Да как вы смеете? Я — практикующий мастер боевых искусств, и я требую, чтобы вы отпустили эту девушку!