Якудза дружно рассмеялись над ней. Цубаки шагнула к молодому и с размаху опустила свою ладонь ему на шею. Второму, поднявшемуся, она нанесла мгновенный удар под дых — и он упал… нет, не упал. Он рассвирепел и врезал в ответ — да так, что у Цубаки все помутилось в глазах, и она бессильно прислонилась к столику.
Она даже испугаться не успела. Только бесконечно удивилась.
— Конец тебе, — зловеще сказал якудза, доставая нож.
— Нет! — вдруг закричала Аяме и опустила поднос ему на голову.
Якудза крякнул. Звякнув, нож упал на пол. Гиноид пинком загнала его куда‑то в угол.
— Сука! — молодой намотал ее волосы на кулак, заставив наклониться, и ударил коленом в лицо. Аяме беспомощно вскрикнула. — Забыла свое место?
Посетители перестали смеяться, но смотрели по–прежнему с любопытством. Никто и не подумал прийти девушкам на помощь. Цубаки попыталась встать ровно — но перед ее взором кружили красные мухи, и она вдруг ощутила отчаяние.
Молодой якудза стал возиться с ножнами. На поясе у него висела недлинная катана.
— Я ей щас кишки выпущу!
— А у нее есть? — спросил старший, с сомнением оглядывая избитую Аяме.
— Ну, дырка у них есть. Значит, есть и кишки, — убежденно произнес молодой.
Они заржали.
— Так, — сказал Санширо, вставая.
Он подошел к старшему якудза, заставив его обернуться, и положил металлическую ладонь ему на плечо:
— Эй вы, негодяи. Не дело это, сражаться с женщинами и детьми. Отпустите ее.
— А то что? — спокойно спросил якудза.
— А иначе и ты, и твой маленький гнусный дружок по себе узнаете, какова это — быть женщинами, — Санширо задумался. — Ну, или детьми.
— Что‑что?
— Во дылда железная, — сказал молодой якудза.
Санширо тяжело шагнул к нему. Защищаясь, молодой оттолкнул от себя Аяме и вскинул катану. Санширо не обратил на катану никакого внимания. Он с готовностью встретил рубящий удар головой — раздался звон и скрежет — и присев, выбросил вперед тяжелый кулак. Удар вошел молодому между ног, расплющив гениталии. Якудза заскулил, рухнул на колени. Катана покатилась по полу. Санширо подхватил ее — и нанес горизонтальный удар, который рассек столик и заодно обрубил старшему якудзе ноги по колени. Сапоги остались стоять на полу. Их хозяин упал, дико вопя — и из свежих культей у него хлынул целый поток ярко–алой крови, орошая пол. Раздался страшный грохот: люди поспешно покидали идзакаю, давя друг друга в дверях.
— Ты больше не мужчина. А ты — ростом до взрослого не дотягиваешь. Ха–ха, — ровным голосом сказал Санширо.
Свои огромные мечи–одачи он так и не пустил в дело.
Цубаки стояла, как громом пораженная.
Аяме сначала завопила — но затем ее голос стих, и она стала молча дрожать, прижимая к груди поднос.
Молодой якудза ползал по полу, воя от боли. Старший нашел в себе силы привалиться к столику и теперь сидел, быстро истекая кровью. У него был болевой шок. Глаз начали закатываться.
Санширо вложил Аяме в ладонь все оставшиеся монетки и сказал:
— Извини, что так вышло. Мы переночуем здесь? Моей маленькой хозяйке нужно где‑нибудь поспать.
— К–конечно, — потрясенно произнесла она.
— Ты еще пожалеешь! — закричал с пола молодой.
Посетителей как ветром сдуло. Все знали, что скоро Кумадори придут сюда и спалят эту идзакаю ко всем чертям. Санширо подошел к ползавшему молодому и пнул его — несильно, чтобы подтолкнуть.
— Скажи боссу, пусть приезжает, — сказал он. — И ты это… попрыгай на пятках. Говорят, помогает.
Якудза заскулил.
Аяме дала им комнату на втором этаже, и Цубаки с Санширо устроились там. Гиноид была подавлена. Она чувствовала, что скоро и ей, и ее маленькому заведению придет конец — но при этом она настолько боялась Санширо, что не смела возражать.
Но Цубаки мало заботили подобные дела.
Оправившись от первого потрясения, она подавила тошноту и начала расспрашивать робота:
— Ты говорил, тебе нельзя бить людей! — обвиняюще заявила она, сидя на матрасе.
— Я этого не говорил, — сказал Санширо.
— Но…
— Я сказал, что я робот.
— А еще ты сказал, что роботам нельзя бить людей, — сказала Цубаки.
— Это ограниченное подмножество, — сказал Санширо. — Роботы, помимо прочего, могут видеть прорехи в элементарной логике и пользоваться ими.
— И что нам теперь делать? — растерялась Цубаки.
Санширо сел у окна, подобрав свои длинные нескладные ноги, и сказал:
— Думаю, следующее: скоро приедут якудза, разбираться с нами. Тогда вдвоем выйдем и извинимся. Это самое логичное решение. Иначе придется всех их убить — а это крайне энергозатратно.
— Ты это серьезно? — спросила Цубаки.