— Стой! — поспешно вскинул руку Ван Тао, лежа в пыли. — Ты победил!
— Я не пустил вам кровь, — возразил Санширо.
— Нет… Таки пустил.
Ван Тао встряхнул головой. Из сломанного носа у него текла кровь. Цубаки завороженно смотрела на эту тонкую струйку. Санширо… победил?
Якудза вокруг нее угрюмо молчали.
Ван Тао легко поднялся на ноги. Помассировав ушибленный нос, он внезапно рассмеялся и объявил:
— А ведь достойная победа, робот! Верни‑ка мне меч.
— Держите, — сказал Санширо.
— Да уж, провел ты меня, ничего не скажешь. Я думал, твои органы находятся в корпусе, — сказал Ван Тао. — А они ведь в голове, да?
Санширо неопределенно пожал плечами.
— Как ты скопировал мои движения? — не отставал Ван Тао.
— Я способен к самообучению, — неохотно ответил робот.
— Поразительно, — сказал Ван Тао. — Ладно. Ты заслужил мое уважение… эээ…
— Санширо.
— Санширо! Ты и твоя хозяйка… она и вправду дочь Рю–о? Вы можете остаться в городе до утра. Завтра мы с ребятами подъедем сюда, и я, кумичо Кумадори Ван Тао, сражусь с твоей хозяйкой. Бой будет до смерти, — старик посуровел. — Если умру я — мой клан будет распущен, и ваш долг исполнится. А если умрет твоя хозяйка…
У Цубаки мороз пошел по коже.
— Тогда мы спалим идзакаю, убьем вот ее, — палец Ван Тао указал на съежившуюся Аяме, — а тебе — тебе придется покончить с собой, робот.
— Понимаю, — склонил голову Санширо.
— Достойно! — сказал Ван Тао, ужасно довольный. — Тогда до завтра.
Якудза уехали.
Толстяк, забираясь в машину, успел злобно погрозить Санширо кулаком. Ван Тао дернул его за ухо, сказав: «Ну что за глупое дитя!» — и толстяк угомонился.
Посетители не спешили обратно в идзакаю.
Цубаки и Санширо вернулись в комнату наверху, и подавленная Цубаки тихо сказала:
— Мне кажется, я не смогу его победить.
— Да, — ответил Санширо. — Он стар, но его техника очень и очень хороша. Ты погибнешь, и вместе с тобой погибнем все мы.
— Не говори так!
Вошла Аяме и нерешительно замерла на пороге. Она принесла зеленый чай в чайничке и пару чашек. Санширо кивнул. В полном молчании Аяме налила чай себе и Цубаки, затем села рядом.
Молчание стало неудобным.
— Хочешь поговорить, Аяме–сан? — внезапно спросил Санширо.
Она густо покраснела.
Вместе с ней покраснела и Цубаки.
— Конечно, я всего лишь гиноид… — робко сказала Аяме. — Но я тоже хочу жить.
— Кем ты раньше работала? — спросил Санширо.
Ее щеки стали совсем пунцовыми.
— Не могу ответить.
— Не стоит стесняться нас, практикующих мастеров боевых искусств, — сказал Санширо. — Мы повидали многое.
«Заткнись», — мысленно взвыла Цубаки.
Она не хотела слушать все это.
После некоторой паузы Аяме склонила голову и тихо произнесла:
— Я была машиной удовольствий. Но после Войны одного дня наш бордель разгромили, и мы разбежались кто куда. Я исходила всю страну… Теперь я здесь. Конечно, во мне время от времени просыпается программа, и я выделяю смазку… — Аяме не знала, куда деть глаза. — Но сейчас все нормально. Вроде держусь.
Санширо понимающе кивнул.
— Я привыкла здесь жить. Тут хороший город и хорошие люди, — прошептала Аяме. — Мы ведь победим?
— Все зависит от Цубаки, — сказал Санширо.
«Вот урод!»
Безысходность окутала ее, как затхлое одеяло.
Цубаки резко встала.
— Вы не должны умирать за меня! — отчаянно заявила она.
— Ого, — сказал Санширо.
— Я освобождаю тебя от клятвы, Санширо. А вы, Аяме–сан… — Цубаки опустилась перед ней на колени. Слова шли тяжело. — Простите, но вашу идзакаю сожгут… Не ждите этого, уходите скорее. Иначе сожгут и вас.
Аяме смотрела на нее и молчала, не зная, что сказать.
Цубаки еще никогда не было так стыдно.
Наконец гиноид мягко коснулась ее волос, как это делала когда‑то мать, и произнесла:
— Встаньте. Вы можете сбежать вместе со мной. И Санширо–сан пошел бы с нами.
— Ха! — отрезал Санширо. — Глупости!
Аяме испугалась.
— Почему?
— Долг надо исполнять, — убежденно сказал он.
— Да, — сказала Цубаки, поднимая на нее взгляд. — Я должна завтра пойти и сразиться с Ван Тао. А вы — уходите, чтобы не погибнуть вместе со мной.
— Но…