Как только Анна упомянула о гуле, Шеридан почувствовал, как у него внутри все похолодело. Бездумно, как автомат, он прошел за девушкой в дом.
Она как раз открыла дверь в гостиную, когда он положил руку ей на плечо. С невысказанной мольбой во взоре она повернулась к нему…
— Анна, я тоже слышал этот звон, — признался Шеридан, беря ее за руку… такие холодные руки, даже холоднее его собственных. — Он как-то связан со сном… который я никак не могу вспомнить.
Анна побледнела как полотно. Внезапно она оказалась в его объятьях, крепко прижимаясь к его груди. Она дрожала.
— Ричард, обними меня. Покрепче. Пожалуйста… Я никогда не думала, что мне может быть так страшно.
От сознания того, что Анна полагается на него, что ей нужна его помощь, Шеридан как-то сразу успокоился. Его панику как рукой сняло.
— Анна, дорогая, что бы это ни было, мы вместе. Вместе мы разберемся, в чем дело… а, возможно, и вправим мозги виновникам.
— И зачем я только тебя прогнала? — прошептала она, еще крепче прижимаясь к Шеридану.
— Что бы ни случилось, помни, что я тебя люблю. И буду любить тебя. Всегда.
Закрыв глаза, она подставила губы для поцелуя.
Но в этот миг, казалось, все кругом заходило ходуном. И стены, и мебель зашатались, словно при землетрясении. А потом раздался гул, такой громкий, что он ощущался каждой порой тела. Он рвался к темной обители мозга, безумно, как цунами, захлестывая пресыщенные нервы.
Ураган набирал силу, и Шеридан, из последних сил поддерживая Анну, знал, что долго они не продержатся. Он знал — ничто не сможет противостоять ярости страшного звукового вихря, способного в единый момент вытрясти всю жизнь из их тел. Его отупевший разум понимал, что у этого звука нет и не может быть конца — так же, как у него не было и начала.
И вот вершина — миг, когда мир расползся по швам, когда весь космос стал прозрачным, как стекло, и перед глазами фантастическими цветами вспыхнули невидимые днем звезды. Вспыхнули, чтобы тут же растаять в беспросветной мгле. Время потеряло свой смысл, и единственное, чего Шеридан не мог понять — почему он так долго ждет смерти. Он уже привык к мысли о небытии, и последний фортель урагана потряс его сильнее всех прочих.
Внезапно вселенная снова стала осязаемой. Свет поглотил тьму: появился дом, замерли качающиеся тени в прежней реальности стен и мебели.
Шеридан едва мог поверить, что по-прежнему держит Анну в своих объятиях… едва верилось, что и она тоже жива.
Анна открыла глаза. Холодные и пустые, они смотрели и не видели. В них не светилось ни любви, ни даже страха.
— Эта машина, — прошептала она. — Этот чертов эксперимент.
И без всякого предупреждения она упала в обморок.
Шеридан подхватил ее и отнес на один из диванов в гостиной. На стоящем рядом столике он увидел графин и стаканчики. В графине оказалось виски. Дрожащими руками Шеридан налил две порции — виски расплескалось по всему столику.
В это время Анна пришла в себя.
— Выпей, — сказал Шеридан, протягивая ей один стаканчик. — Не торопись… А я лучше схожу наверх, в лабораторию. Посмотрю, все ли в порядке.
Одним глотком он проглотил свое виски, радостно почувствовав, как горячий пламень потек по его горлу в желудок.
— Я… я пойду с тобой, — пробормотала Анна, пытаясь подняться с дивана.
— Нет, оставайся здесь. Я скоро вернусь. Не пытайся встать… Понятно?
Она покорно кивнула. Вид у нее был совершенно несчастный.
— Мне… мне не хочется оставаться одной.
— Дорогая, я должен узнать, что произошло.
— Я понимаю.
— Всего пара минут…
— Я буду тебя ждать, — прошептала она, пытаясь улыбнуться.
Шеридан нежно поцеловал девушку и заставил себя двинуться к ведущей на чердак лестнице.
Виски пробудило в нем какое-то странное безрассудство. Он бежал вверх, перепрыгивая через ступеньки. Когда он добрался до самого верха, сердце его колотилось, словно бешеное.
На мгновение он замешкался, соображая, в какую сторону теперь идти. Потом вспомнил. Несколько шагов по узкому темному коридору привели его к двери лаборатории.
И тут Шеридана охватила паника. И он знал, почему. Стояла абсолютная тишина. На долгую, страшную минуту его сознание стало полем битвы беззвучной гражданской войны. Инстинкт гнал его прочь отсюда, призывал спасаться… в общем, делать все, что угодно, только не открывать эту дверь. Разум же настаивал, что он должен войти. Шеридан выжидал, не в силах решить, что же ему делать. Напряжение делалось невыносимым…