— Ну, ребята! — сказал потом Макар, — айда-те! Надо пожевать, да подкур, что ли, сделаем. А не то здесь, я чай, холодно будет. Кто за водой пойдёт?
Пошёл Степан. Макар с Алексеем развели костёр и принялись готовить подкур. Надо было обрубить у большой ели снизу на человеческий рост лапы, вбить в землю четыре кола, приладить к ним четыре перекладины, наложить на них тонких жердей и сверху наслать еловых лап. Внизу должен был гореть костёр, чтобы давать тепло и отгонять дымом комаров, которые под вечер начали тучами налетать с болота. Сверху на случай дождя, как шатёр, защищали ветки ели.
Алексей рубил и обчищал для жердей молодые ёлочки, Макар заострял и прилаживал колья. Оба работали молча. Солнце уже село за лес, вода на озере почернела, как сажа. Ещё глубже стала тишина, только позвякивали легонько топоры. Как вдруг от ужаса у обоих перехватило дыханье, и дыбом встали волосы: с той стороны, куда ушёл Степан, закричало и завыло так, как будто там драл человека медведь.
Кинувшись сквозь чащу, столкнулись со Степаном. Он, как слепой, бежал прямо на них. Только у костра он отдышался, пришёл в себя и смог говорить. Отправившись к тому месту, где были ступеньки, он опустился честь-честью к озеру, зачерпнул себе в котелок воды, и стало ему почему-то страшно. Пошёл поскорее назад, а наверху овражка — ему надо было повернуть направо — стоит вдруг слева человек с палкой в руке и говорит:
— Так-то я вам свои деньги и отдам!
Как густой дым отовсюду — из земли, из тёмного леса, с почерневшего озера — поднялся и пополз ужас. Все молчали. Никто не сказал, но каждый понял: «атаман Савелий». У всех зашевелились волосы, заныли ноги, и захотелось вскочить, пуститься без оглядки бежать.
За водой так и не пошли. Молча порешили остаться без чаю. Держась вместе и оглядываясь, нарубили дров, чтобы хватило на ночь, и молча стали жевать сухой хлеб.
Костёр горел, и, хотя вдали было ещё светло, но от огня кругом стояло темнота. Сквозь дым выступали на небе нежные звезды, придвигался и пугал страшный лес.
Потом стало легче. Первый ужас прошёл. Атаман Савелий не приходил. Но никто из мужиков и не думал теперь о том, чтобы спать. Сон бежал совсем. Сидели молча у костра, пекли в золе картошку, которую захватил с собой запасливый Алексей. Дули на неё, перекидывая на ладонях, снимали кожуру и понемногу ели, как лакомство.
Первый заговорил лесник Алексей.
— Потревожили… — задумчиво произнёс он.
— А? — пугливо откликнулся Степан.
— Потревожили, говорю… Вот он теперь ходит.
— Кто?
— Да атаман-от… Сколько годов лежал себе спокойно, а тут, на-кась, мы пришли. Он из-за денег-то из-за этих душу загубил, а мы их взять хотим. Он и тревожится.
— Да будет тебе! — с сердцем сказал Макар. — Кого там ещё потревожили! Померещилось Степану, — ну, человек и перепугался. А то потревожили!..
Ни Макар, ни Степан, как большинство молодых мужиков, не верили ни в Бога, ни в чёрта, не ходили в церковь и не любили попов. Алексей же был религиозен и верил во всё.
— Нет, брат Макарушка, этого ты не говори! — снова задумчиво продолжал он. — Так это и быть должно. Не померещилось это. Он теперь будет кругом ходить да нас пугать. Только сделать ничего не сможет. А пугать будет. Бояться только не надо. Супротив молитвы ему ничего не поделать.
Всегда словоохотливый Степан-Колоколец молчал. Он до сих пор ещё не мог прийти в себя. Подумав немного, Алексей сказал:
— Он, может, сейчас уже тут за кустом где-нибудь стоит. Только подпускать его близко не надо.
— Да будет тебе! — с сердцем крикнул Макар, но Алексей спокойно встал и пошёл вокруг костра, быстро окрещивая каждый вершок земли. Сделав полный круг, он снова сел.
— Теперь он к нам и близко не подойдёт. А издали пугать будет. Это, быть может.
Алексей говорил обо всём этом очень просто: в лесной жизни ему приходилось встречаться со всякими чудесами, но и Степану всё более становилось не по себе.
— Только бояться не надо, — продолжал он. — Твори себе молитву — и ничего он тебе не сделает. Я, ребята, один раз с лешим повстречался, и то ничего. Шёл из Карпихи в Графское, иду себе лесом, зимой дело было. Луна это светит, на небе облачки, а он через дорогу и переходит. Закрестился я, прочитал молитву — он и прошёл. Не тронул.
— Видел его, что ли, ты? — насмешливо спросил Макар.
— Как не видеть, видел. Человек, как человек, только ростом выше лесу. Только тогда, брат, я постоял-постоял, да всё-таки в Карпиху опять воротился. Дальше лес больно густой, так побоялся.
— Да ты, может, и самого чёрта видел? — снова насмешливо спросил Макар.