— Ну, воины! Припас-то ведь, чай, бросать нельзя? Пойдёмте, что ли, за лопатами и топорами, — все быстро вскочили и зашагали к вчерашнему месту.
Через час были снова у озера. И странное дело! — едва увидели они чёрную воду, угрюмые берега и обрушившиеся в воду деревья, как сейчас же вчерашний страх сам собою вошёл в души и шевельнул волосы на голове. Замедлив шаги и оглядываясь, мужики пробирались по лесистой гриве к заросшей папоротником и осинником полянке, на которой работали вчера.
Тлеющий костёр был на своём месте. Тут же лежали котелок, лопаты и топоры. На сучках висели котомки с хлебом. Всё было по-вчерашнему, и, однако, всё изменилось, точно только что здесь был кто-то — настоящий хозяин — быстро спрятался, услышав шаги, и теперь хитро подсматривал за гостями из-за кустов. И от этого отравлял душу ядовитый страх. Первый поддался Степан: позеленел, стал оглядываться и потом сказал:
— Вот что, братцы! Айдате-ка лучше домой…
Но Макар был смелый и решительный мужик. Он вспомнил о Варваре, о золоте, которое, может быть, лежит тут же, совсем близко под землёй, и ему ударила в голову кровь.
— Нечего, нечего, ребята! — начал он уверенно и громко. — Вчерась мы трусу праздновали, а сегодня будет. В озере рыбина плескалась. И кто это выдумал, что здесь рыбы быть не может? Да сюда из Крякши в разлив, чать, такие щуки заходят, что страсть! Звонили в Спасском — часы били, по ночи звон далеко идёт. Плакала сова, либо выпь — им здесь самый вод. А мимо пробежал сохатый. Должно быть, его рысь драла. А мы испугались. Ну, да ничего. Чайку попьём, закусим — и за работу. Айда за водой!
Отправились втроём к оврагу, где были ступеньки, спустились к воде, зачерпнули, пошли назад.
— Здесь, что ли, человек-то вышел? — насмешливо говорил Макар, когда поднялись на верх оврага. — Вот тебе и человек!
Он указал на серый обомшелый пень, стоявший налево на краю оврага.
— Его ты и испугался. В сумерки как есть атаман Савелий.
Разложили костёр, поели хлеба, попили чаю.
— Айда, — сказал решительно Макар, — за работу!
Отправились к разрытому погребу, сошли в яму и принялись копать. Решили расчистить правый угол против лестницы. Через час вытащили всю землю, откопали до самого низу дубовые стены, отрыли совсем дно и стали его взрывать. Разгорячась, работали с увлечением, и снова казалось всем, что вот-вот под следующим ударом зазвенят и посыплются груды золота.
Но лопаты всё глубже врезались в землю, с мужиков давно уже ручьями лил пот, а в земле всё не находилось ничего. Первым сдал Алексей-лесник. Остановил работу, опёрся на лопату и сказал:
— Вот что, ребята! Не иначе, как это он вчерась сохатым обернулся, да в озеро и ушёл. Нет уже его здесь. А не то так в землю он от нас идёт. Так мы его, видно, не получим.
— Да ври ты больше! — крикнул на него Макар. — Замолол! Если были деньги, так тут они и есть. А вынул их кто, или не было их вовсе, тогда ничего и не будет. Айда, ребятушки, налегай, налегай!
Послушались, заработали опять, снова обливаясь потом, но всё чаще начали сдавать. То и дело останавливался то Алексей, то Степан, а то и сам Макар. Решили наконец хорошенько передохнуть и сели тут же, в яме.
Было уже около полудня, и стояла сонная тишина. Только иногда противно стрекотала сорока, пронзительно вскрикивала сойка, да дружно гудели слепни. Лес стоял, как заворожённый, тени глубоко прорезали чащу, и что-то курилось над вершинами, как невидимый дым.
Отдохнув, опять принялись за работу. Начали вынимать из ямы землю, чтобы удобнее было рыть дальше. Сначала, как вчера, Алексей встал наверху, а ему снизу подавали Макар со Степаном; но скоро Алексей стал бояться стоять один спиною к лесу, и к нему вылез Степан. Когда вытащили всю землю, оба соскочили вниз, и снова все принялись копать.
Земля была уже срыта на целый аршин ниже дубовой обшивки, в некоторых местах прокопались ещё глубже и всё-таки не находили ничего. Степан с Алексеем давно бы уже бросили всё, но неутомимый Макар подбодрял их, покрикивая:
— Ну-ка, ну-ка, ребятушки! Нажимай, нажимай!..
Подчиняясь ему, как во сне, нажимали на заступы и выворачивали один отрез за другим. Было жарко, солнце поливало сверху точно кипятком, гудело и жужжало в ушах, в глазах вертелись разноцветные мухи, работали, как в забытье, и вдруг оглянулись оттого, что с шумом посыпалась сверху земля.
Оглянулись, да так и застыли. Наверху, на откосе выкинутой земли, стоял большой мужик с широкой бородой и с длинной палкой в руке. Совсем обыкновенный мужик, каких каждый встречал много и на базарах, и в окружных деревнях, — стоял, посмеиваясь, смотрел на них и громким голосом сказал: