— Здесь дежурный надзиратель?
— Он самый, — ответил Голоногов. — Чем могу служить? — И, оглядев быстро даму с ног до головы, одобрительно подмигнул Петру Иванычу.
— Я — полковница Филимонова, — ещё больше закинув голову, продолжала дама.
Пётр Иваныч поднялся и с очень почтительным видом поместился несколько сзади неё.
— Очень приятно, — отозвался Голоногов.
— У меня украли часы, — резко произнесла дама.
Голоногов соболезнующе поднял брови.
— Что же мне теперь делать? — заметила дама, с некоторой угрозой оглядываясь кругом и мельком скользнув глазами по почтительно согнувшейся фигуре Петра Иваныча.
— Где же у вас украли часы? — осведомился Голоногов, придвигая себе лист бумаги и снова хитро подмигивая Петру Иванычу.
— На площади. Я приехала с дачи, хотела посмотреть на часы и их уже не оказалось.
— И дорогие часы, сударыня? — спрашивал дальше Голоногов, выбирая подходящее перо.
— Не особенно. Маленькие золотые часики с брелоком в виде погона. Но они мне дороги, как память моего покойного мужа. Я очень хотела бы их разыскать. Что нужно для этого сделать?
— Составить протокол, — скромно ответил Голоногов, обмакивая перо в чернильницу.
— И это поможет?
— Иногда помогает, сударыня. Для формы нужен протокол.
— Очень мне нужна ваша форма! — гневно воскликнула дама. — Я хочу получить свои часы. А что же вы будете делать с протоколом?
— Мы его перешлём в сыскное.
— Ну?
— А там будут искать вора.
— И найдут?
— Этого не могу вам сказать. Ваша фамилия, сударыня?
— А что чаще, находят, или не находят? — всё более приходя в гнев, спрашивала дама.
— Как вам сказать, сударыня, — невозмутимо отвечал Голоногов, начиная что-то писать. — Случается, что и находят!
— Значит, чаще не находят?
— Ваше имя, отчество и фамилия, сударыня? — официально и сухо произнёс Голоногов.
— Жена полковника, Мария Николаевна Филимонова, — покраснев от гнева, воскликнула дама и, кивнув головой на Петра Иваныча, неожиданно спросила:
— А что нужно, здесь этому господину?
Пётр Иваныч, до сих пор скромно державшийся в стороне и с большим интересом слушавший разговор, смиренно подвинулся вперёд и вкрадчиво произнёс:
— А у меня, сударыня, тоже украли часы.
— У вас? — воскликнула дама, смерив его изумлённым взглядом.
— Да, — кротко подтвердил Пётр Иваныч.
— Но где же?
— А тоже на площади, когда я слезал с трамвая.
— Вы тоже приехали с дачи?
— Тоже с дачи, сударыня.
— И хорошие часы? — продолжала быстро спрашивать дама.
— Очень хорошие, сударыня. Мои часы стоили тысячу двести рублей.
— Что? — гневно воскликнула дама. — Тысячу двести рублей? Таких и часов не бывает. Самые дорогие часы стоят рублей пятьсот.
— Нет! — так же коротко ответил Пётр Иваныч. — Бывают, сударыня! У меня был хронометр с бриллиантами. Очень редкие часы.
— А-а-а!.. — протянула дама, взглянув на него с уважением. — А что же вы думаете делать?
— Ничего! — смиренно ответил Пётр Иваныч. — Надо терпеть. У меня и жену, сударыня, украли, а я и то терплю.
— Как жену украли? — изумлённо воскликнула дама.
— Так. Приехали ночью, схватили и украли.
— Но кто же? — воскликнула дама. — И как это можно: украсть жену? Я никогда ничего подобного не слыхала. Но кто же украл?
— А я знаю, кто? Приехали и украли. Вероятно, любовник.
— Я ничего не понимаю, — заявила дама. — Правду говорит этот господин? — быстро обратилась она к Голоногову.
— Совершеннейшую правду, сударыня! — несколько неверным голосом ответил тот и немедленно получил сильнейший припадок кашля, заставивший его нагнуться и закрыть лицо платком. Дама в недоумении переводила глаза с одного на другого.
— Ничего не понимаю! — решительно подтвердила она и снова обратилась к Петру Иванычу:
— А что же вы думаете делать с часами?
— Буду их сам искать, сударыня, — с видом глубокого сожаления ответил Пётр Иваныч.
— Как сами искать?
— А так. Поеду на толчок, буду лазить по воровским трактирам и буду спрашивать воров, не знают ли они что-нибудь про мои часы.
— А вы думаете, что они вам что-нибудь скажут? — снисходительно усмехнулась дама.
— А как же? Им всё равно часы продать нужно. Так лучше уж я у них сам куплю. А потом, они украли у меня по недоразумению.
— Что значит, по недоразумению?