— Не надо мне ничего возвращать. Мне надо, чтобы ты уяснила: к тебе со всей душой, а ты врешь и воруешь, вот и вся твоя благодарность за доброе отношение.
— Не вся, — сказала негритянка.
Женщина вынула из кармана новую сигарету и попыталась прикурить, тыкая ею в дрожащее пламя спички; спичка погасла. Она отняла от губ почерневшую сигарету, рука слегка подрагивала.
— Я не могу найти голубую кулинарную книгу, Виола, — сказала она. — Зайди в дом и разыщи её. — Теперь голос у неё был ровный и уверенный.
Негритянка прошла через веранду в дом, с какой-то болезненной осторожностью ступая по половицам кривыми ногами, так что пятки при каждом шаге выворачивались наружу. Женщина проводила её взглядом, потом зажгла сигарету и нервно, с усилием выдохнула дым.
Негритянка вернулась. Рука, державшая голубую книгу, повисла как плеть, будто груз был слишком велик для нее.
— Вот, — сказала она. — Лежала там, где я её оставила. На своем месте, — добавила она, и мелкие черты её лица сложились в подобие робкой, примирительной улыбки. Затем улыбка растаяла, и вернулось прежнее кроткое выражение.
Женщина забрала книгу.
— А теперь, Виола, я хочу, чтобы ты ушла. Ты нехорошо со мной поступила, и нехорошо поступила с этими неграми, которые хотели тебе помочь, пустили в дом, приглашали на вечеринки и куда там еще. — Отвернувшись и глядя на долину, она говорила быстро и резко. — Так что уходи. Возвращайся лучше в Алабаму, к своим.
— Ладно, мэм, — проговорила негритянка без всякого выражения и стала спускаться с крыльца.
Женщина подошла к краю веранды.
— Уезжай, — сказала она. — Не желаю тебя больше видеть, никогда.
Негритянка медленно шла по неровной кирпичной дорожке. У калитки она остановилась, провела пальцами по серому штакетнику. Потом обернулась.
— Я бы про вас такого никогда не сказала, мисс Аллен, — сказала она. — Я хочу вас видеть, — и выйдя из ворот, стала спускаться по склону холма.
Женщина села на верхнюю ступеньку, жадно затянулась и выдохнула дым. Из двери вышел её муж.
— Уволь ты её, — сказал он с неприязнью.
— Уже. Хитрый ты, — взгляд у неё был укоризненный, — уходишь, а всю грязную работу оставляешь мне. Вечно ты так.
— Присутствовать при этом было выше моих сил, — миролюбиво сказал он. — У меня чувствительная натура. — Он бесцельно стукнул несколько раз по клавишам машинки. — И что ты ей наговорила?
— Это было ужасно, — сказала она. — Просто отвратительно. — Она поднялась и направилась к открытой двери. — Я вела себя как ханжа, как какая-нибудь ретивая дура-христианка.
— Ну правильно, ты же посещала воскресную школу, скажешь — нет?
Она докурила сигарету до конца, оторвала прилипший к губе окурок и погасила о дверной косяк.
— А под конец я сказала, что больше не желаю её видеть.
Он перевел каретку, чтобы начать новый абзац, и откинулся на стуле.
— А тебя никто и не заставляет.
Большая старая машина жалобно стонала, спускаясь с холма и скользя по песчаной колее с бегущей под гору желтой водой в ошметках белесой пены. Дождь никак не унимался, крупные капли падали почти отвесно, потому что в долине было безветренно. Молодые листья на деревьях вдоль тропы вздрагивали под ритмичными ударами.
— Я прихожу домой, — с горечью сказал он, — и ты меня снова в это втягиваешь.
— Ты, наверное, думаешь, что мне это доставляет удовольствие.
Сидя за рулем машины, грохочущей по неплотным доскам моста, под которым кипела и бурлила вокруг каменных опор небольшая речка, он сказал:
— Я уже по горло сыт этими неграми.
— Джейк прислал за нами мальчишку по такому ливню, в такую даль, сказал, что это важно.
— Ну хорошо, хорошо, — сказал он, — мы же едем.
Они свернули на черное, тускло блестевшее асфальтовое шоссе. Дождь немного утих. В двухстах ярдах от поворота, под двумя дубами, которые до сих пор не дали листьев, стоял обветшалый дом с мокрой черной крышей, похожий на ящик, на высоком каменном фундаменте. Мужчина и женщина пересекли двор — голый, без единой травинки, с утрамбованной землей, где вода скучно стояла в лужах без бликов и отражений.
Он постучал в дверь и отступил, пропуская жену вперед. Открыл им высокий негр, теперь он был в рабочем комбинезоне и босой, в одних носках.
— Добрый вечер, мисс Аллен, — сказал он. — Вот спасибо, что приехали, да ещё в такой дождь.
— Зачем ты звал нас, Джейк?
— Из-за этой девушки, Виолы, — сказал он и попятился в дом; они вошли за ним.